Гопники (сборник)
Шрифт:
– Вообще, у нее счас ебарь есть. Какой-то начальник с химзавода. Я его видел, – продолжает Клок.
– А ты у Быры расспроси поподробнее. Он же, наверное, каждую ночь смотрит. И дрочит.
Мы оба хохочем. Дверь открывается, входит Быра с красной мордой. Он молча идет на свое место и садится.
Мы с Быком идем по его улице – грязь сплошная, никакого асфальта, как в деревне какой-нибудь задроченной. Бык сказал – давай не пойдем на географию, сходим ко мне, пожрем. Я был не голодный,
– Ты наверное минут сорок идешь до школы? – спрашиваю я.
– Ни хера. Минут двадцать. Некоторым, бля, везет: дом через дорогу.
Он имеет в виду меня.
– Зато ко мне всегда прислать могут, если вдруг не приду, а к тебе – хуй: никто не найдет, заблудится, бля.
Входим во двор. Гавкает облезлая дворняга на цепи. Мать Быка снимает с веревки заплатанный пододеяльник.
– Мам, у нас пожрать что-нибудь есть?
– Пожрать? Тебе только жрать. Я только на него работаю, а он еще друзей водит пожрать.
Она – совсем старуха, лет пятьдесят или больше.
– Я тебе говорила уже, чтобы никого не водил. Батька твой все водил друзей, все пили, пили, пока допился. Теперь ты – сначала пожрать, потом выпить, потом опохмелиться… Ладно, на кухне борщ, наливайте сами.
– А что с твоим батькой? – спрашиваю я, когда мы заходим в дом.
– Повесился. Пил две недели, не просыхал. Потом повесился на чердаке.
– Давно?
– В том году. Оно и хорошо. Если б не повесился, я бы его сам прибил. Он выебывался пьяный, ко мне лез, к мамаше.
Бык наливает нам по тарелке борща и отрезает по куску хлеба. Мы торопливо хлебаем борщ, потом идем назад в школу.
На остановке ко мне и Вэку подходят Клок с Быком и трое «старых» пацанов – Гриб, Обезьяна и Цыган. Гриба так зовут за толстые губы. Он раньше злился, потом привык. Обезьяна – урод и тоже раньше ненавидел свою кличку, но его все равно все так звали. А Цыган – из настоящей цыганской семьи, они живут недалеко от Быка.
– Что, малые, капуста есть? – спрашивает Обезьяна.
– Так, копейки.
– Ну, рубля три наберете?
– Если только два.
– Ладно, два так два. Пошлите возьмем тогда, потом к нам в «контору» бухать. Какой класс – восьмой? Пора вам уже на своем районе, как свои… Это самое, скоро на сборы будете за район ходить.
Подходим к магазину.
– Бабок мало. Надо еще стрясти, – говорит Обезьяна. Мы становимся у входа. Гриб – впереди, остальные – немного в стороне, но так, чтобы было видно, что он с нами.
Гриб останавливает какого-то малого:
– Э, слышь, дай 20 копеек.
Малый смотрит на Гриба, потом на всех нас, вытаскивает из кармана монетку, отдает Грибу и бежит в магазин. Потом подходит Егоров из нашего класса.
– Дай я сам с этим побазарю, – говорит Вэк – хочет повыделываться перед остальными.
– Привет, Егоров. Дай 20 копеек.
– Не могу. Мне не хватит.
– Дома скажешь – потерял по
– Нет, не могу.
– Ну, что-нибудь придумаешь.
– Сказал же: не могу.
– Что ты с ним возишься? – Цыган подходит поближе. – Ты что, малый, пиздюлей захотел?
– Давай отпустим его, – говорит Клок. – Он с нашего класса. Отличник. Списать дает, если что.
– С вашего класса? Отличник? Ладно, пусть идет.
Цыган дает ему ногой под зад: несильно, «просто так».
Минут за десять натрясаем рубля два мелочи и подходим к очереди за «чернилом». Обезьяна видит знакомого пацана впереди и отдает ему деньги.
– В очередь, – говорит какой-то мужик. Обезьяна не отвечает.
– Я кому сказал – в очередь.
Мужик – невысокий, лысый, в синей поношенной куртке.
В это время пацан уже передает Обезьяне пять бутылок «чернила». Мужик смотрит на это и подходит к Обезьяне:
– Ты что, самый главный здесь?
– Да.
Мужик хватает Обезьяну его за куртку. Цыган сзади бьет его ногой в бок, и он падает. Несколько мужиков в очереди поворачиваются и смотрят на нас, но молча. Мужик с трудом поднимается и что-то бурчит под нос, вроде «Мы еще встретимся».
«Контора» – в подвале пятиэтажки. В ней два старых дивана с вылезшими пружинами и несколько деревянных ящиков вместо стола. В углу, на резиновых ковриках, которые, наверное, спиздили из школьного спортзала, лежат разборные гантели, гири по шестнадцать килограммов и самодельная штанга. На стенах – фотографии Беланова, Заварова, Платини, Сократеса и группы «Модерн токинг».
– Ну, как, заебись у нас? – спрашивает Обезьяна. – Вы уже почти что свои пацаны, так что будьте как дома…
– Но не забывайте, что в гостях, – говорит Цыган и начинает ржать, типа сказал что-то смешное.
Мы застилаем ящики газетами, а Обезьяна достает четыре немытых стакана.
– Жратва от вчерашнего осталась? – спрашивает Гриб.
Обезьяна копается в углу:
– Есть еще сало и немного хлеба.
– Заебись.
Разливаем «чернило». Стаканов на всех не хватает, они достаются Обезьяне, Грибу, Цыгану и Вэку.
– А остальные – второй заход, – говорит Гриб.
– Ну, за вас, малые. Чтоб наш район всегда был самым здоровым в городе.
Они чокаются, выпивают, закусывают черствым хлебом, отламывая от буханки, и салом. Бык берет стаканы, наливает себе, мне и Клоку. Пьем, не чокаясь.
– Ну, как твой старый, пишет? – спрашивает Цыган у Вэка.
– Редко.
– Сколько ему еще сидеть?
– Летом должен придти.
– Если не добавят, – хохочет Цыган.
– Ты там не был, так не пизди, – говорит Гриб. – А я по малолетке протянул полтора года. В зоне не так уж хуево, только что баб нет. Зато там – закон, а тут, блядь, хуй проссышь. Коммунисты, похуисты, Горбатый. Сделали бы закон, как на зоне… Ладно, пора наливать.