Гор. Сага о Джандаре
Шрифт:
Глава 20
Невидимый барьер
В руке у меня был меч, отнятый в шахте у одного из солдат. Это было моим единственным оружием. Для прохода в горы следовало вооружиться получше. Многие солдаты на шахтах были убиты или бежали. С убитых была снята вся одежда и взято оружие. И то, и другое было необходимо плохо одетым и безоружным рабам.
Я знал, что времени у меня очень мало — ведь скоро сюда прибудут тарнсмены Тарны. Я стал осматривать низкие деревянные домики, окружающие шахты. Почти все они были разрушены и разграблены рабами. Там не осталось
В главной канцелярии я нашел управляющего шахтами, который был изувечен до неузнаваемости. Ведь именно по его приказу затоплялись шахты вместе со всеми рабами. Теперь его почти разорвали на куски.
На стене висели пустые ножны. Я надеялся, что он успел схватить оружие, когда сюда ворвались рабы. Хотя я ненавидел его, но мне хотелось, чтобы он умер безоружным. Возможно, в полутьме рабы не заметили этих ножен. Сам меч, конечно, исчез. Я решил, что ножны могут мне пригодиться.
Поднеся их к окну, я увидел, что на них блестят шесть великолепных камней. Наверное, они достаточно дорогие, хотя вряд ли большая ценность.
Я сунул меч в ножны, прикрепив их к поясу, и по горийскому обычаю перекинул через плечо.
Я вышел из дома и посмотрел на небо. Тарнсменов еще не было. Луны превратились в бледные диски на светлеющем небе. Солнце наполовину появилось из-за горизонта.
Его свет разрушил темные бастионы ночи. Я посмотрел на то, что окружало меня — безобразные дома, зловещая пустынная коричневая земля, усыпанная камнями. Среди разбросанных бумаг, обломков сломанных клинков валялись застывшие в самых невероятных позах трупы обнаженных людей.
Клубы пыли, похожие на принюхивающихся собак, вились вокруг них. Выбитая кем-то дверь теперь висела на одной петле и качалась на ветру, издавая душераздирающие звуки.
Я прошел по этому хаосу и поднял замеченный мною шлем. Хотя ремешок был порван, это было легко поправить. Интересно, почему его не забрали рабы?
Результатом моих поисков были только пустые ножны и поврежденный шлем, а вскоре здесь уже будут тарнсмены. И я быстро пошел прочь. Это была походка воина, приобретенная после долгих тренировок. Она позволяла идти быстро и очень долго.
И только когда я добрался до леса, к шахтам начали спускаться тарнсмены.
Через три дня вблизи Колонны Обмена я нашел своего тарна. Увидев его издали, я сперва решил, что это дикий тарн. Я приготовился дорого отдать свою жизнь, но эта птица, которая несколько недель не улетала отсюда, была моим тарном. Она расправила крылья и пошла ко мне.
Я потому и пошел сначала сюда, что предчувствовал, что тарн находиться где-то поблизости. В горах, куда он принес меня и татрикс, была хорошая охота и улетать отсюда у него не было никаких причин.
Когда тарн приблизился и вытянул голову, у меня вдруг появилась мысль, что он ждал меня здесь. Но это было слишком невероятно.
Он не сопротивлялся и не проявлял недовольства, когда я вскочил ему на спину и крикнул:
— Первая! — Тарн пронзительно вскрикнул и как могучая пружина взмыл в небо, оглушительно хлопая крыльями.
Когда мы пролетали над Колонной Обмена, я вдруг вспомнил, что именно здесь меня предала та, что была когда-то татрикс Тарны. Интересно, какова ее судьба? Я задумался так же над причинами, которые склонили ее к предательству, над ее странной ненавистью ко мне, которая, казалось, была совсем не свойственна той одинокой девушке на выступе утеса, которая смотрела на море желтых цветов внизу, пока я расправлялся с куском сырого мяса. И вновь во мне проснулась ярость и жажда мести, когда я вспомнил ее повелительный жест и беспощадный приказ:
— Схватите его.
Какова бы не была ее судьба, подумал я, она заслуживает ее. Но вдруг я поймал себя на мысли, что мне не хочется ее смерти. Месть Дорны Гордой должна быть ужасной. Я с содроганием подумал о том, что Лару могли бросить в яму, кишащую остами, или сварить живьем в кипящем масле, или оставить голой в бесконечных болотах с кровососущими насекомыми и плотоядными растениями, или же скормить гигантским уртам, которые живут в подвалах под дворцом татрикс. Я знал, что ненависть мужчин не идет ни в какое сравнение с женской ненавистью, которая может быть изощренно жестокой и страшной. Мужчине никогда не додуматься до того, что может прийти в голову женщине. Что же может удовлетворить жажду мести такой страшной женщины, как Дорна Гордая?
Был месяц весеннего равноденствия, который назывался на Горе эн-кара, или первый Кара. Полное название звучит как эн-кара-лар-торвис, что в переводе означает Первый Поворот Центрального Огня. Лар-Торвис — это по-горийски солнце. Но обычно солнце называют тут Тор-ту-Гор, или Свет над Домашним Камнем. Месяц весеннего равноденствия называется се-кара-лар-торвис, или просто се-кара — Второй Поворот.
К отчаянию всех ученых Гора, в каждом городе планеты ведется свое собственное летоисчисление. Даже Посвященные, которые должны были вести единый календарь, свои праздники отмечали в разное время, в зависимости от того, в каком городе они жили. Для введения единого календаря требовалось, чтобы один из городов подчинил себе все другие. Но пока такого ни разу не было, и Посвященные каждого города считали себя самыми главными, которые единственные придерживаются правильного календаря.
Однако на Горе существовали празднества, которые отмечались четыре раза в год в одно и то же время — ярмарки у подножья Сардарских Гор. Их начало определялось по календарю Ара — самого большого города на Горе.
А время в Аре отсчитывалось от времени появления первого человека на Горе, который, по словам Царствующих Жрецов, образовался из земли и крови тарна. В настоящее время шел 10117 год по летоисчислению Ара, но я считал, что на самом деле Ару не более 3000–4000 лет. Домашний Камень Ара был, видимо, весьма солидного возраста.
После четырех дней путешествия на тарне я увидел вдали Сардарские Горы. Если бы у меня был горийский компас, то его игла неизменно указывала бы на них, как на место обитания Царствующих Жрецов. Вблизи гор я разглядел разноцветные красивые знамена и красивые павильоны ярмарки Эн-Кара — ярмарки Первого Поворота.
Мне не очень-то хотелось приближаться к этому месту. Я смотрел на горы, которые впервые предстали предо мной. При их появлении по моему телу прошла дрожь, хотя ветер был достаточно теплым.