Гора Мборгали
Шрифт:
Пока Гора спустился с косогора в долину, настала ночь. Пробравшись к картофельным ямам, он еще раз окинул взглядом окрестность, положил наземь кладь, сдвинул крышку и спрыгнул в яму. Земля была рыхлой, может, занесенной с картофельными клубнями. Сначала он рыл руками, потом ножом. Нашел три картофелины, вылез, спрыгнул во вторую яму. Тут он собрал урожай побогаче - четыре картофелины и одну сморщенную, средних размеров, свеклу. Он распрямился, уперся руками в края ямы, подтянулся и хотел было вылезти, как со спины раздалось:
– Эй, ты!.. Ты кто такой?!
– Это был сердитый голос пожилого человека.
Гора
– Не видишь, я крот!
Вероятно, это был тот человек, что играл "По диким степям". Одетый во все лагерное, он стоял, скрестив руки на груди, и вызывающе косил глазами на Гору - тот был по пояс в яме.
Зажав в одной руке свеклу, в другой - нож, Гора улыбался, как ребенок, застигнутый на краже варенья.
– Кто такой, говорю?!
– повысил голос пришелец.
Гора нахмурился, сунул свеклу в карман, вылез из ямы и с угрозой в голосе ответил:
– Кто такой? Сейчас узнаешь, кто я такой!
Незнакомец, попятившись, пролепетал:
– Я сторож, что же мне и не спросить, кто ты такой?
– А-а, это другое дело. Я - Гора. Чего тебе еще? Беглец!
Сторож оторопел, у него даже челюсть отвисла. Опомнившись, полюбопытствовал:
– Гора? Тот самый? Идешь из Заполярья, так?.. Не врешь, ты и впрямь Гора?
– Как тебя звать? Зэк или вольный?
– тем же тоном осведомился Гора.
– Я... Поликарп Васильич я. Бывший зэк. Не бойся, тут, кроме меня, никого нет. Я совсем один...
Гора мотнул головой в сторону, откуда доносился шум трактора.
– У него есть землянка, теплая. Сюда он ходит только за продуктами, дважды в месяц. Недавно вот был... Не придет... не бойся.
– Я не боюсь. Я есть хочу. Здравствуй!
– Гора вложил нож в ножны.
– Здравствуй! У меня все есть, все... Пойдем.
Он повернулся и пошел. Гора двинулся следом. Вошли в комнату. Гора присел. Поликарп Васильич достал с полки в нише миску, подал незваному гостю тепловатую кашу, отрезал хлеб, переложил кашу и себе.
Гора подождал, пока Поликарп Васильич принялся есть, и только потом взялся за ложку.
– Были, как же, тебя спрашивали... Э-э-э, откуда им известно, что ты пройдешь здесь, а? Их было трое. Начальник нашего лагеря... то есть нового лагеря... У меня срок в этом лагере истек. А с ним двое чужих. Всего трое.
– Когда были?
– Дней десять тому. На вертолете. Трое...
– Один из них майор?
– Подполковник.
Гора усмехнулся:
– Чего хотели?
– Да ничего. Начальство - ничего. Один офицер был, так себе, низкий чин, так тот сказал: "Верно, от него кожа да кости остались". И все разговоры.
– Не наставляли, как ты должен себя вести на случай, если я приду?
– Нет... Просто сказали, что должен здесь пройти, сказали и ушли... Вот смотрю на тебя, ты, можно сказать, в теле. А они - "кожа да кости". Даже не верю, ты впрямь Гора или врешь?
Гора ушел в свои мысли. Думал он довольно долго, потом снова взялся за кашу и спросил задумчиво у хозяина:
– Ты за что сидел?
– Я политический, "червонец" дали, потом еще "червонец" накинули. Теперь вольный. Давно. Не было у меня ни детей, ни
– Когда тебя в первый раз взяли?
– После войны, в конце пятидесятых.
– Поликарп Васильич усмехнулся: Лабух я. Знаешь, что такое лабух?
– Знаю, конечно, - музыкант.
– Играл на флейте. Сам я из Курска. Пришли немцы. На другой день нас, оркестрантов, вызвали в комендатуру. Поставили возле трибуны. Сначала говорил русский, потом - немец. Мы должны были сыграть туш, как он закончит. Мы грянули. Вот и все. Меня арестовали много лет спустя: зачем, мол, играл! Судили курских полицаев, а из уважения к ним и с нами расправились: помогали, дескать, фашистам. Они-то на самом деле помогали, а мы... Всем, кто в живых еще оставался из оркестра, припаяли по червонцу. Нет, капельмейстеру дали пятнадцать. А Скелетова вовсе отпустили, он сказал, что просто так стоял, не дул. Мы подтвердили, его отпустили. За один туш - десять лет!.. Потом судимость сняли... Куда мне было деваться, кому я нужен? Вот остался здесь, не испустил дух, и на том спасибо Богу. Побудь у меня, тут безопасно! На мне склад. Овощи, есть кое-что еще. Мало, но есть. Не смогли вывезти, катер на капитальном стоит. Побудь. Пойдешь я тебе продуктов дам. О-о-о, сани дам! Хорошие сани.
Гора доел кашу и погрузился в свои мысли.
"Так простодушно и настойчиво просит остаться - с чего бы! Может, он стукач матерый, а простодушие - так себе, маска? Говорит, давно отсидел. На кой вольному укрывать беглеца со всеми вытекающими отсюда последствиями? С другой стороны, даже если он сможет сдать меня властям, ради чего он, старый человек, пойдет на это, что могли ему наобещать за такую услугу, зачем он станет так рисковать?.. В большинстве случаев беглые уголовники венчают подобные встречи грабежом и убийством. Он старый зэк, должен знать это. В таком случае, откуда подобная настойчивость?.. Простодушные с пеленок любят рабство, для них верность хозяину - святой долг, служба достоинство. Может, Васильич один из них, чекистский раб?.. Ну и мастер ты сочинять головоломки... Допустим, он - стукач, тогда ему нужно будет тайком выйти и сообщить куда следует обо мне! Топчан стоит у двери. Сплю я, как кролик, куда он денется? Пообещал мне харч, пусть попробует не дать. Побуду день-два. А морда у него мерзкая, на ней так и написано - не доверяй мне! Для нового рывка нужно подкормиться и отдохнуть. Как с этим быть? Кроме того, я должен понять, что он за человек!.. Неуместное любопытство! Времени много. По графику у меня дней десять в запасе, но... Но риск ни к чему, прямо скажем... Нет! Остаюсь на одну ночь. Да будет так!"
Гора остался на двое суток. Хозяин проявил удивительное уважение и щедрость. Никуда не отлучался. Еду перекладывал сначала себе, пробовал, нахваливал, потом предлагал Горе. Один не выходил даже ночью по надобности, будил Гору, предлагая выйти вместе. Словом, все было так, как сказал Отия Пачкория об одном человеке - такой вежливый, воспитанный, прямо неприлично.
Утром после завтрака Васильич сказал:
– Я смотрю, ты хочешь идти, да и пора, пожалуй. Лешка-тракторист, сукин сын, такой обжора! Может пожаловать за продуктами. Нужно это тебе? Он парень порядочный, но болтливый. Я наполню рюкзак - и благослови тебя Бог. Ладно?