Горбатая гора (сборник)
Шрифт:
— Боже мой, — ужаснулся Уэйд Уолс. — А это кто?
Из овальной рамки на них высокомерно глядел очередной губернатор. Правда, стекло треснуло, исказив черты его лица.
— Кажется, два законодателя спорили по поводу билля о воде, дело было давным-давно. И один из них разбил фотографию о голову другого со словами «не хочу висеть на одной стене с этим придурком».
Он показал на фотографию бородатого человека, на которой были следы от пуль.
— А это демократ из Канзаса, назначенный на пост губернатора президентом Кливлендом. Тебе губернатор Мунлайт, наверное, понравился бы — он ненавидел крупные ранчо и злорадствовал,
— Ты только посмотри на этого идиота, — кивнул Уолс.
Изображенный на фотографии был запечатлен вверх ногами, во время прыжка, а внизу, под ним, человек шестьдесят растягивали большой кусок ткани. Все они были в ковбойских шляпах и стояли с открытыми ртами, задрав головы и глядя на прыгуна. Его черный костюм помялся, а начищенные ботинки блестели на солнце.
— Как на батуте прыгает, — добавил Уолс.
— Это губернатор Эмерсон.
— А зачем он это делает? Или в старом добром Вайоминге голоса избирателей получают только дурачась?
— Да, скорее всего, это избиратели… Я понимаю, что это значит, но объяснить не могу.
— Да ничего это не значит. Человек дурью мается, на все готов, лишь бы его выбрали. Я согласен с Роуни. Выбросить надо эти фотографии.
— Ну, не все же они были дураками. Попадались среди них и хорошие люди.
Уэйд Уолс фыркнул.
— Ладно, — не стал спорить он. — Может, ты лучше расскажешь мне про мясо в морозильнике?
— Не буду я ничего рассказывать. Тебя не касается, что мы едим.
А вот это он зря.
— Я уже говорил твоей милой женушке: меня это еще как касается. Мы пытаемся закрыть ранчо, на которых держат коров. И ты — часть нашего движения. Ты вообще представляешь, какой шум поднимется, если выяснится, что один из наших соратников ест мясо?
— Да брось ты. Давай-ка лучше уточним все детали нашего сегодняшнего дела.
Уолс развернул свою нарисованную от руки карту с тщательно вычерченными линиями оград и границ между частными владениями, государственными землями и землями штата. Шаю понадобилась минута, чтобы все понять.
— Уэйд, — сказал он. — Но это же совсем близко от меня.
— Знаю. Своего рода проверка на прочность. Ты всегда можешь отказаться.
— Послушай, я не стану вредить своим соседям, и мне неважно, что у них там — волки или трава.
Уэйд Уолс откинулся на спинку стула, ничего не сказав.
— И потом, какой смысл резать ограду там, где их владения граничат с общественными землями? Черт побери, коровы просто окажутся на общественных землях. Или наоборот. Смотря где они будут изначально.
— Важна не столько логика действия, сколько сам факт, — спокойно объяснил Уэйд. Вечно ему все приходится разъяснять.
— Наверное, я недостаточно умен для всего этого, — ответил Шай. — Но мне не улыбается резать ограду моих соседей.
— Ты достаточно умен, — заверил его Уэйд Уолс, натягивая черную куртку.
По пояс в траве
В первый раз он увидел брата девочки, когда тот пробирался сквозь заросли овсяницы. Шай ехал в Дюбуа, и путь его лежал через резервацию. Он увидел невысокого индейца, идущего вдоль дороги, хотя и довольно далеко от нее — трава доходила ему до пояса. У индейца были длинные волосы, до плеч, он шел неровной резкой походкой, да к тому же прихрамывал. Шай торопился и проехал мимо на большой скорости, вметнув столб пыли. Затем глянул в зеркало заднего вида — индеец тащился где-то далеко позади. Несколько часов спустя, закончив дела, Шай возвращался обратно через резервацию. Отъехав от Форт-Вашаки на пятнадцать километров, он с удивлением заметил того же самого человека. Теперь он был ближе к дороге, и Шай сумел разглядеть его широкое залитое потом лицо, на котором ничего не было написано. Индейца шатало то влево, то вправо. Шай снова проехал мимо, но что-то заставило его развернуться. Он подъехал к индейцу, который продолжал идти, не останавливаясь. Шай опустил стекло и поехал уже совсем медленно, чтобы сравняться с ним.
— Эй, тебя подвезти?
Небо было выскоблено до наготы, на нем осталось лишь одно пятно — на юго-западе работали нефтеперерабатывающие заводы.
Индеец ничего ему не ответил, просто повернулся, открыл дверь машины и забрался внутрь. К аромату травы и листьев примешивался резкий запах грязной одежды.
— Куда идешь?
— Никуда. Просто гуляю. Не знаю. Куда-нибудь. А ты?
— Ну, я вообще-то еду в Слоуп, но решил развернуться и подвезти тебя. Я тебя утром видел.
— Я тебя тоже заметил. Но мне никуда не надо.
Машина ехала по обочине, медленно удаляясь от Слоупа. Индейцу было никуда не надо. Ситуация вышла неловкая. Неужели он так и будет болтать с индейцем?
— Ну, тогда я лучше развернусь и поеду домой. Если тебе никуда не надо.
— Ладно, — ответил индеец, но даже не шелохнулся.
— Пожалуй, тут наши пути расходятся.
— Нет, еще рано.
Индеец смотрел перед собой. Он был крепко сложен, но ничего угрожающего в нем не было, огромные руки спокойно лежали на коленях.
— Почему ты остановился? — спросил он.
— Черт подери, я думал, тебя куда-то подвезти надо. Ты же так долго шел.
— Тебе хочется чего-то. Чего? Что, интересно, тебе от меня нужно?
— Да ни черта мне от тебя не нужно. Просто хотел человека подвезти.
Машина остановилась.
Шай и оглянуться не успел, как ключи от машины оказались зажаты в руке индейца.
— Нет. Тебе хочется чего-то. Ты никогда никому не рассказывал об этом желании. Но тебе хочется этого настолько сильно, что ты приехал сюда и развернулся, хотя направлялся в другую сторону. Ты хотел меня попросить о чем-то.
И Шай не сдержался. Девочку. Тринадцатилетнюю. Трахнуть. Он заплатит. И ему заплатит, и девочке.
Господи, ну почему он не удержал тогда язык за зубами, зачем он вообще родился на белый свет?
Рикошет
Ночь выдалась прохладная, светила зеленоватая луна, а облака были похожи на обломки рухнувших колонн. Они долго ехали по неровной дороге под аккомпанемент шуршащего под колесами гравия, в машине пыль стояла столбом — она даже чувствовалась на языке. Проселочные дороги становились все уже, поднимались все выше, на них все чаще встречались ухабины и камни размером с жаровню. В свете фар показался валун, около которого они остановились. Уэйд Уолс включил фонарик и взглянул на карту. Потом сказал: «Это здесь». Они вышли из машины и в темноте перекусили проволочную изгородь. Уолс засунул карточки под камни и в изгородь. Сделав свое дело, они направились к следующей цели.