Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
Да, правда, от радости я схожу с ума, но и горе у меня тоже бывает бурным. Радость пьянит меня. Я не знаю, что такое светские удовольствия, да мне они и не интересны; меня влечет то, что радует сердце. Я весела, ребячлива, меня все развлекает, как будто я никогда не ведала страданий.
Нам пришлось уехать из Памплоны, когда мы стали жить уже не в такой бедности. Анри даже сумел скопить немножко денег, и это оказалось очень кстати.
Думаю, мне было тогда лет десять.
Как-то вечером он возвратился встревоженный и озабоченный. А я еще усилила его тревогу, рассказав, что какой-то человек, закутанный
— Мы уходим, Аврора, — сказал он мне.
— Надолго? — поинтересовалась я.
— Навсегда.
— Как! — воскликнула я, взглянув на наше скудное имущество. — Мы все это бросим?
— Да, бросим, — с грустной улыбкой подтвердил он. — Только что я нашел на углу одного бедняка, который станет нашим наследником. Он безумно обрадовался. Что поделать, таков мир.
— И куда же мы идем? — спросила я.
— Это известно одному Богу, — ответил он, стараясь выглядеть веселым. — В путь, Аврора, нам пора.
Мы вышли.
И здесь, матушка, я вынуждена поведать вам одну ужасную вещь. Мое перо на миг было замерло, но я не хочу ничего скрывать от вас.
Мы спустились с крыльца, и я заметила посреди улицы какой-то темный предмет. Анри хотел увести меня к городским воротам, но он нес наши пожитки, поэтому я ускользнула от него и подбежала к предмету, привлекшему мое внимание. Анри крикнул, желая остановить меня. Я никогда не посмела бы ослушаться его, но было уже поздно. Я распознала под плащом очертания человеческого тела, и мне показалось, что я узнаю плащ таинственного караульщика, который весь день ходил под нашими окнами. Я приподняла плащ. Да, под ним лежал тот самый человек, которого я видела днем. Он был мертв, весь в крови. Я рухнула, словно сама получила смертельный удар. Значит тут, неподалеку от меня, произошла схватка: ведь Анри, выходя, взял с собой шпагу. Анри снова рисковал из-за меня жизнью… Я была убеждена, что из-за меня.
…Я проснулась среди ночи. Я была одна, по крайней мере, я решила, что я одна. Комната была еще бедней, чем та, которую мы покинули; одна из тех комнат, что находятся на вторых этажах испанских усадеб, принадлежащих бедным идальго. Снизу, вероятней всего из общей комнаты, доносились вполне явственные голоса.
Я лежала на кровати с позолоченными колонками на тюфяке, покрытом драной холстиной. Сквозь незарешеченные окошки в комнату лился лунный свет. В окне напротив кровати я видела, как от ночного ветерка трепещут листья двух больших пробковых дубов. Я тихо позвала Анри, но ответа не было. В тот же самый миг я увидела, как он подполз по полу к кровати и встал у изголовья. Анри сделал мне знак молчать и шепнул:
— Они настигли нас и сейчас находятся внизу.
— Кто? — спросила я.
— Друзья того, кто был накрыт плащом. Того убитого! Я задрожала всем телом, и мне показалось, что я опять лишаюсь чувств. Анри сжал мне руку и сказал:
— Только что они подходили к дверям и пытались их открыть.
— Анри, мой друг, но что вы им сделали? — воскликнула я. — Почему они так ожесточенно преследуют вас?
— Я вырвал у этих волков добычу, которую они хотели растерзать, — ответил он.
Меня? Да, меня! Я поняла это, и мысль об атом надрывала мне душу. Я была причиной всему, я сломала ему жизнь. Этот человек, такой красивый, недавно еще такой блистательный, теперь вынужден был скрываться, словно преступник. Он пожертвовал ради меня всей своей жизнью. Почему?
— Отец, дорогой отец, — сказала я ему, — бросьте меня здесь и, умоляю вас, спасайтесь!
Он поднес мою руку к губам и шепнул:
— Сумасшедшая! Если они меня убьют, вот тогда мне придется покинуть тебя, но пока еще они до меня не добрались. Вставай!
Я попыталась подняться, но была слишком слаба.
Потом я узнала, что мой друг Анри, изнемогая от усталости, нес меня, потерявшую сознание, от самой Памплоны до этого уединенного дома, где он попросил приюта. Хозяева были бедны. Они отвели нам комнату, в которой мы сейчас и находились.
Только Анри улегся на солому, которую приготовили для него, как вдруг услышал топот лошадиных копыт по дороге. Лошади остановились у дома. Анри мгновенно понял, что сон придется отложить на следующую ночь. Он бесшумно отворил дверь и тихо спустился по лестнице на несколько ступенек.
Внизу в общей комнате шел разговор. Идальго в лохмотьях объявил:
— Я — дворянин и своих гостей не предам! Анри услышал, как прозвенела пригоршня золота, брошенного на стол. Идальго-крестьянин умолк.
Голос, знакомый Анри, приказал:
— За дело, и кончайте быстрей! Анри в один миг вернулся в комнату и, как мог, закрыл дверь. Потом он бросился к окну посмотреть, есть ли возможность бежать. Ветви двух больших пробковых дубов почти касались незарешеченного окна. Дальше луг, а за ним сквозь деревья серебрилась в лунном свете река Арга.
— Как ты бледна, Аврора, — сказал Анри, когда я встала, — но ты храбрая и поможешь мне.
— Да! — воскликнула я в восторге, что смогу быть ему полезной.
Он подвел меня к окну.
— Сумеешь опуститься в огород по этой лестнице? — спросил он меня, указывая на пробковый дуб.
— Да, — ответила я, — если только ты обещаешь скоро присоединиться ко мне.
— Обещаю, милая Аврора. Очень скоро… или никогда, — добавил он шепотом, поднимая меня.
Я была, в полном смятении, ничего не понимала, и это было к счастью. Анри открыл окно, когда на лестнице снова послышались шаги. Я ухватилась за ветви дуба, а он бросился к двери.
— Когда спустишься вниз, — успел он мне шепнуть, — брось в комнату камешек, это будет мне сигнал, и сразу же беги вдоль изгороди к реке.
А по лестнице поднимались. Анри вместо отсутствующего засова продел в дверные кольца руку. Дверь пытались открыть, дергали, толкали, но рука Анри держала ее, словно то был стальной брус.
Я еще сидела на ветке у окна, когда услышала, как под дверь вогнали лом. Я хотела увидеть, что будет дальше, и осталась.
— Спускайся! Спускайся! — крикнул мне Анри.