Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
— Как интересно! — воскликнула я. — При этом свете все время что-то видится. Мне показалось, что на гребне той скалы стоят два человека, изваянные из камня.
Анри в тот же миг обратил туда взгляд.
— Никого не вижу, — сказал он.
— Их уже там нет, — тихо заметила Флор.
— А там и вправду были два человека? — спросил Анри. Я ощутила беспричинный страх, а после ответа Флор он еще усилился.
— Не два, — ответила Флор, — а не меньше десяти.
— Вооруженные?
— Да.
— Это не твои соплеменники?
— Нет.
— И давно они следят за нами?
— Они крутятся
— Сперва я думала, что они такие же путешественники, как мы, — объяснила она, как бы отвечая на наши мысли. — Они ехали по старой дороге на запад, почти все наши идальго пользуются ею. По новым дорогам ездит только простои народ. И лишь после того как мы оказались в горах, они начали вызывать у меня подозрение. Но я ничего не говорила вам, потому что они уже обогнали нас и едут по дороге, на которой мы с ними не встретимся.
Флор объяснила, что старая дорога, заброшенная по причине ее неудобности, проходит с северной стороны Баладрона, а наша по мере приближения к ущельям все больше отклоняется на юг. Обе дороги соединяются в единственном проходе, именуемом el paso de los Rapadores 75 , находящемся за лагерем цыган.
И правда, мы уже больше не видели фантастических силуэтов, вырисовывающихся на фоне багряного неба. Всюду, куда хватало глаз, скалы были пустынны. И только буки раскачивались под порывами ветра.
75
Ущелье грабителей (исп.).
4. ФЛОР ПРИБЕГАЕТ К ВОЛШЕБСТВУ
Стемнело. Мы уже забыли о тех таинственных путниках. Нас с ними разделяли глубокие провалы и непроходимые ущелья. Сейчас все наше внимание было отдано мулу, который с трудом преодолевал препятствия, встречающиеся на дороге.
Была уже глубокая ночь, как вдруг радостный возглас Флор возвестил нам, что мукам нашим пришел конец. Нашим взорам представилась чудесная и величественная картина.
Уже несколько минут мы ехали между двумя высокими склонами, скрывавшими от нас небо и горизонт. Казалось, мы очутились между двумя гигантскими стенами. Ливень кончился. Северо-западный ветер разогнал перед нами тучи, очистил небосвод, который, как всегда после грозы, засиял еще ярче. Луна лила свой бледный свет.
Выехав из теснины, мы увидели округлую долину, окруженную изрезанными остроконечными вершинами, на которых кое-где росли горные сосны. То была Taza del diablillo (Чаша бесенка), центр горной системы Баладрон, самые высокие вершины которой возвышались вокруг и ниспадали к Эскориалу. В тот миг Taza del diablillo показалась нам бездонным провалом. Лучи луны, ярко освещавшие стены Чаши и зубцы их, саму долину оставляли во мраке, и потому создавалось ощущение ее чудовищной глубины.
Напротив нас открывалось ущелье, точь-в-точь похожее на то, из которого мы выехали, и как бы продолжавшее его; видимо, находящаяся между ними Чаша образовалась вследствие какого-то сильнейшего землетрясения. Вокруг костра сидели мужчины
Едва мы выехали из теснины, как тотчас же наше присутствие было обнаружено. Этим дикарям присуща неведомая нам , чуткость. У костра не перестали на пить, ни курить, ни беседовать, но два дозорных тут же стремительно прянули направо и налево. Через секунду Флор показала их: они ползли к нам. Она издала какой-то особый крик. Разведчики остановились. После второго крика они вернулись назад и спокойно уселись у огня.
До костра было еще далеко. В первый миг мне показалось, будто за кружком сидящих цыган, освещенных огнем, стоят какие-то темные силуэты, но я уже с недоверием относилась ко всяким горным видениям и промолчала, а когда мы приблизились, там никого не оказалось. Господи, лучше бы я сказала Анри!
Мы были примерно на середине долины, когда около костра поднялся какой-то верзила с обветренным лицом, державший в руках старинный мушкет неимоверной длины. На восточном языке он крикнул нечто наподобие «кто идет?», и Флор на том же языке ответила ему.
— Добро пожаловать! — произнес человек с мушкетом. — Угоститесь нашим хлебом-солью, потому что вы привели нашу сестру.
Это он обратился к нам. Испанские цыгане, да и вообще все цыганские шайки, живущие в других королевствах Европы и не соблюдающие никаких законов, пользуются весьма сомнительной репутацией по части гостеприимства. Самый кровожадный разбойник чтит своего гостя — даже в Италии, где разбойники отнюдь не львы, но гиены.
После предложения хлеба нам, по общепринятому обычая, ничего не могло угрожать. Мы без страха приблизились к костру. Нас прекрасно приняли. Флор поцеловала колено предводителю, который крайне торжественно возложил ей на голову руки. Затем он велел налить из меха вина в резную деревянную чашу и церемонно подал ее Анри. Анри выпил. У костра образовался круг. Внутри него пела и танцевала цыганка, она кружилась у огня и махала над ним своим кушаком. Так прошло минут десять, и вдруг Анри хриплым, не своим голосом произнес:
— Негодяи! Что вы подмешали мне в питье!
Он хотел встать, но ноги у него подогнулись, и он тяжело рухнул на землю. Мне показалось, что у меня остановилось сердце. Анри лежал на земле и пытался бороться с оцепенением, растекающимся по всему его телу. Наконец он сомкнул отяжелевшие веки.
Вокруг костра тихонько смеялись цыгане. За спиною у них я вдруг увидела какие-то черные тени: появились человек шесть мужчин, закутанных в плащи; широкие полы шляп совершенно скрывали их лица.
Они не были цыганами.
Когда мой друг Анри перестал шевелиться, я решила, что он мертв.
Я горячо молила Бога, чтобы он ниспослал смерть и мне.
Один из подошедших бросил в середину круга туго набитый кошелек.
— Кончайте, — сказал он, — и вы получите в два раза больше.
Голос его был мне не знаком. Предводитель цыган ответил:
— Нужно, чтобы прошло двенадцать часов и чтобы мы удалились отсюда на двенадцать миль. Нельзя убивать в тот же день и там, где человеку было оказано гостеприимство.