Гордиев узел с бантиком
Шрифт:
— Баба Нюша, — не своим голосом обратилась я к ней. Когда только успела охрипнуть? Неужели голос сел от волнения? — Мы не враги вам, не преступницы. Просто искренне желаем помочь своим знакомым выкарабкаться из беды. Одна из них еще совсем ребенок. Их похитили и вывезли в неизвестном направлении. Скажите, зачем Иваныч следил за участком Синицыных?
— У него и спросите. — Женщина старательно тестировала небольшую сковороду на предмет чистоты. Водила пальцем по ее внутренней поверхности и разглядывала результат. И вдруг неожиданно заговорила: — Только не про Иваныча, а про приснопамятного купца второй гильдии Ивана Сергеевича Поспелова.
Наташка многозначительно на меня посмотрела и попросила обратить внимание на купеческое имя — Иван. Наш сточетырехлетний дедка — Иваныч. Вне сомнений, фамилия его тоже Поспелов!
— Фамилия Иваныча — Найденов, — с торжеством объявила баба Нюша. — Наши местные кличут его Колдуном. Будете мешать, перестану рассказывать. Предупреждаю, говорю с чужих слов, за правду не ручаюсь. Да присяду, пожалуй. Что-то ноги не держат.
Мы с готовностью вскочили, освободив для нее сразу две табуретки. Впервые за сутки она засмеялась. Села на приступочку у печки и отмахнулась от предложенного Наташкой ломтя хлеба с колбасой.
Речь ее лилась свободно и напевно, мы прямо заслушались… Купец второй гильдии Иван Сергеевич Поспелов был молодым, но уже успешным предпринимателем. Удачно женился, хотя и не по любви, но зато на деньгах. В короткое время утроил свой капитал. Жена попалась страшненькая лицом, но с великолепной фигурой. Портил ее врожденный дефект: левая нога была немного короче правой, что некрасиво сказывалось на походке. Но Иван Сергеевич к этому попривык и вскоре перестал замечать физические недостатки жены. Варвара Тимофеевна, или просто Варенька, получила прекрасное образование, в совершенстве владела пятью иностранными языками, была редкостной умницей и очень душевным человечком. А в довершение к перечисленным достоинствам принесла в дом супруга богатое приданое. Уже одно это обстоятельство позволяло считать ее писаной красавицей. Варенька обожала своего богом данного супруга. Зная истинную ценность собственной внешности, под разными предлогами старалась не выезжать с ним на светские мероприятия, боялась высокомерно фальшивого сочувствия со стороны окружающих. Да ладно бы адресованного непосредственно ей. Не хотелось конфузить мужа. Зачем ему лишний раз напоминать, что их брак — мезальянс. Если бы не приданое, Иван Сергеевич никогда бы на ней не женился. Родив супругу второго ребенка, Варенька немного занедужила и окончательно засела дома, вплотную занявшись воспитанием детей, А детки, надо сказать, были прехорошенькими, не в нее. Не строя иллюзий по поводу своей долгой жизни, бедняжка со всей ответственностью отнеслась к выбору гувернантки. Если она, Варенька, окончательно сляжет, гувернантка в определенной мере должна заменить детям мать. В конце концов, Варвара Тимофеевна остановила свой выбор на двух кандидатках: молоденькой Ольге Анисимовне и Анастасии Владимировне, женщины в возрасте. Обе отвечали ее строгим требованиям и имели хорошие рекомендации. Перевес в пользу Ольги Анисимовны возник сразу после того, как горничная по секрету доложила Варваре Тимофеевне, что Анастасия Владимировна тайком прикладывалась к какой-то микстурке из пузыречка. Самолично видела.
В короткий срок двадцатидвухлетняя Оля стала всеобщей любимицей, подругой Варваре Тимофеевне, редко покидавшей свою комнату, веселой старшей сестрой и умной наставницей детям. Только Иван Сергеевич, которого Оля немного побаивалась, ее присутствия вообще не замечал. Последнее время он буквально «заболел» конезаводом. Каждый день старался урвать свободные часы и минуты, чтобы наведаться к своим лошадкам. Место для их разведения приобрел идеальное.
Жена в душе его увлечения не разделяла, хотя откровенно ему потакала. А вот для детей не было большей радости, чем прокатиться верхом на племенном красавце. Пусть даже медленно и под контролем конюхов, ведущих лошадей под уздцы. По настоянию Варвары Тимофеевны в каждой поездке на конезавод детей сопровождала гувернантка. Та к ей было спокойнее. Сама Ольга несказанно радовалась этим прогулкам, поскольку была прекрасной наездницей — отцовская школа. У нее было счастливое детство. Оно кончилось в один слякотный осенний день — предтечи зимы. Проигравшись в пух и прах в карты, отец, рассчитывавший на выигрыш как последнее средство рассчитаться с частью долгов, напился. Ночью компаньоны привезли его в бесчувственном состоянии на извозчике. Не дожидаясь прислуги, доволокли до ступенек крыльца, где и бросили. Через пару часов он немного оклемался, кое-как преодолел ступеньки и постучал в дверь непослушными замерзшими руками. Стук был слабый, услышали его не сразу. Через неделю отец умер от крупозного воспаления легких. Мать Ольги пережила его на месяц. Не могла смириться с известием о продаже с торгов давно заложенного имущества, включая дом, и покончила с собой. Оленьку забрала к себе бабушка по материнской линии. Они еле-еле сводили концы с концами, но дворянская гордость была превыше бедности. Бабушка категорически возражала против намерения внучки работать. Ольга пошла в гувернантки только после смерти бабушки.
Впервые купец Поспелов удостоил ее внимания, увидев, как она виртуозно гарцует на его самом любимом жеребце. Увлеченные этим зрелищем дети в восторге прыгали и хлопали в ладоши. Раздосадованный Иван Сергеевич кинулся к ней, чтобы строго отчитать за своеволие, но остановился. Заметив барина, Ольга, не торопясь покинула седло, решив, что уже уволена и наверняка без оплаты отработанного времени. Оно и к лучшему. Большой грех полюбить женатого мужчину. Оставалось только извиниться за свой проступок. Ольга спокойно пошла ему навстречу. Босиком, ибо туфельки на каблучках лежали в сторонке. Чтобы до них добраться, следовало пройти мимо барина. Вместе с ней к нему за своей порцией нагоняя спешил конюх. Следом с радостным визгом бежали дети.
Иван Сергеевич, обняв сына и дочь, оставил извинения Ольги без ответа. Не поднимая глаз от земли, она, несколько растерявшись, их повторила и услышала то, чего никак не ожидала: «Помилуйте, Ольга Анисимовна, это же крайне неудобно, ездить верхом в таком наряде. Вам необходима подобающая случаю одежда». Далее последовали указания конюху подобрать Ольге Анисимовне в личное пользование другого коня из числа лучших. Та к начался безумный, обреченный на несчастье любовный роман.
Поняв, что не в силах противостоять охватившему ее чувству, как думала, безответному, Ольга принялась старательно избегать хозяина. Выезды с детьми на конезавод прекратила, сказав Варваре Тимофеевне, что плохо переносит дорогу. Та понимающе улыбнулась и поручила это дело служанке. А Ольга зачастила в церковь. Просила Всевышнего помочь ей избавиться от своей грешной любви. В поведении же Поспелова не было никаких перемен. Это и радовало, и огорчало девушку, молитвы не помогали, пришлось попросить расчета. Но не у Поспелова, а у его жены. Сослалась на необходимость постоянного ухода за внезапно и тяжело занедужившей тетушкой. Разумеется, мифической. При расставании обе женщины всплакнули.
Иван Сергеевич разыскал беглянку через три дня. И прямо с вокзала, где она намеревалась сесть на поезд, дабы прибыть на службу к новым хозяевам, отвез ее в свой загородный дом. Точнее, обыкновенную деревенскую избу в деревне Упыри. Там Ольга и прожила до самой смерти, подарив в 1909 году Поспелову сына. Расстались они в смутное время революции. Он не сумел уговорить Ольгу ехать за границу вместе с его официальной семьей. Женщина не представляла, как можно себе позволить оказаться вместе с Варварой Тимофеевной и ее детьми. Иван Сергеевич вынужден был уехать без нее и пропал без вести. Своей клятвы вернуться за Ольгой и сыном он не смог исполнить, скорее всего, по независящим от него причинам. А она ждала его всю жизнь, не снимая с шеи медальон сердечком, где хранилась прядь волос Ивана Сергеевича. Работала рядовой колхозницей в полеводческой бригаде, потом, после сердечного приступа, первого сигнала о серьезном заболевании, ее перевели на должность библиотекаря. Ольга была глубоко благодарна людям за заботу, и прежде всего за то, что не настучали куда следует о ее дворянском происхождении. Умерла она легко. Просто уснула и не проснулась. А перед смертью радовалась, что сын Петенька вырос, выучился на учителя и, главное, вернулся с войны живым. Впереди, как считала, ее ждала встреча с милым Ванечкой, хоть и на том свете. И всей душой желала долгих лет земной жизни его законной жене Варваре Тимофеевне.
В тридцать лет Петруша отчаянно влюбился в молоденькую учительницу, приехавшую в колхоз по распределению после окончания пединститута. Елизавета Матвеевна, двадцати одного года от роду, казалась в деревне существом эфемерным, не от мира сего. Тоненькая, изящная, с нежным личиком, украшенным огромными серыми глазами и обрамленным светлыми вьющимися волосами, для солидности собранными на затылке в пучок. Потенциальных ухажеров хватало, на первом месте среди них был местный участковый. Он-то постепенно и отсек «лишние звенья». Пока Лизонька мягко и необидно для соискателей отказывалась от всех ухаживаний, мотивируя тем, что у нее уже есть жених, участковый Дьячков собирал на соперников компромат. Если он был несерьезный, подтасовывал факты и пускал в ход шантаж. Не все сразу смирялись с отставкой, повергая людей старшего возраста в недоумение. Да на что такая невладелая нужна, удивлялись и они жалели учительницу. В чем только у нее душа держится. Больная небось. Для деревенской жизни эта городская куколка совсем не приспособлена. А молодые девчонки, тайком влюбленные в Петра Ивановича, всерьез опасались, что именно он и является женихом учительши, и при случае жестоко ее высмеивали, жеманно копируя походку и манеру речи.
Несмотря на то что Петруша вырос в деревне, прошел войну до победного конца, в нем чувствовалась интеллигентность и, как говаривали, порода. Дитя взаимной любви родителей, он унаследовал от них все лучшее. И ничего удивительного в том, что двое молодых людей, во многом похожие друг на друга, сблизились и решили пожениться. Раньше с этим делом было просто. Пришли в сельсовет и тут же зарегистрировали брак. Но до сельсовета они так и не дошли. Накануне Лизоньку, уехавшую на выходной в город к старшей сестре, по возвращении ждало страшное известие: Петруша заживо сгорел в своем доме. Причину пожара не установили. Ходили слухи, что поджог — дело рук кого-то из деревенских парней, не раз грозивших Петру, если он не оставит в покое учительшу. Участковый Дьячков Павел Михайлович только посмеивался и держался в сторонке.
После символических похорон (на пепелище не нашли даже косточек) стало заметно, что у Елизаветы Матвеевны помутился рассудок. Она не желала верить в гибель Петра Ивановича, ежедневно выходила встречать его у калитки, частенько заговаривалась, могла часами сидеть и смотреть в одну точку. О преподавательской деятельности и речи уже не шло. Воспрянувшие было духом претенденты на ее руку и сердце мигом отступились. Все, кроме Дьячкова. Оформив положенный ему очередной отпуск, он отвез ее к столичным светилам в области психиатрии. Примерно через месяц Дьячков и Лизонька вернулись из Москвы мужем и женой. Всю жизнь, до самой смерти Дьячков оберегал ее от неприятностей, как зеницу ока. Но только не от тех, которые причинял ей сам. На людях она появлялась редко, да и то в его сопровождении. По деревне ходил слух, что смерть бывшего жениха Елизаветы Матвеевны — дело рук участкового, а ее скороспелое замужество — результат укоренившейся невменяемости Лизоньки. Бедняжку до конца так и не вылечили.