Гордиев узел с бантиком
Шрифт:
— Верни ручку, ирод! — ласково попросила Наташка, решив сменить тактику. — Вещь раритетная, многофункциональная, в хозяйстве еще пригодится…
Я на всякий случай присела. Ручка не бумеранг, в исходное положение — к рукам бабы Нюши не вернется. Учитывая мою «везучесть», есть опасение, что предпочтет затормозить о мой умный лоб.
Полное бездействие в углу вдохновило бабу Нюшу на решительные шаги. Точнее, на короткий забег с препятствиями. Прытко перескочив порожек и откинув в сторону стул, стоявший не на своем месте, она буквально вписалась в стену с выключателем. Комната озарилась мягким, немного неживым светом энергосберегающей лампы, постепенно набирающей яркость. Сразу стало понятно: в ней кто-то побывал. Свидетельством тому в первую очередь был стул, изначально занявший не свое место и откинутый бабой Нюшей на другое, тоже не свое. Затем — беспорядок на старинном комоде. Кто-то, пытавшийся обыскать его ящики, очень спешил. Часть постельного белья, вытащенного из них, так и осталась на полу, однако ящики были задвинуты. Возмущенная несанкционированным обыском баба Нюша рывком сдернула со стола скатерть. Я, как самая «везучая», оказалась на подхвате. Угодившая мне в голову скатерть, на короткий миг лишила способности видеть, но не слышать. Сдавленный писк соратниц навел на рациональную мысль — не стаскивать «паранджу» до более благоприятного момента. Подвели противоречивость и сложность моей натуры. Я приняла половинчатое решение. Освободила ровно половину физиономии, чтобы оценить ситуацию хоть одним глазком.
Увиденное заставило меня окончательно расстаться с «паранджой». Я швырнула ее на стул, промазала, но не расстроилась. Баба Нюша с Наташкой с усилием перетаскивали дубовый стол, стараясь не задеть лежащее под ней тело фрау Райнхильды. Вот настырная покойница!
Дальше началась сплошная суета. У фрау был такой же синюшный цвет лица, какой мы отметили в момент первого с ней знакомства в бане Синицыных. Только тогда приняли ее тело за хладный труп. Сразу вспомнилась Гелькина просьба к Наталье пристроить жену Туканова на обследование в свою бывшую клинику. У дамы явные проблемы со здоровьем. Пока ясно только одно: до своей Австрии она не добралась, надо вызывать ей «скорую».
— Оригинальный способ нашла фрау, чтобы напомнить мне о необходимости решения вопроса с ее госпитализацией, — потерла подбородок Наташка и наклонилась проверить пульс. — Не сработало в первый раз, так она предприняла вторую попытку. Только зачем под стол забралась? А худющая-то!
— Сувенирный набор костей, — предположила я. — Стол — оригинальная упаковка. Ужас какой… Идиотки! Стоим и кости фрау пересчитываем вместо того, чтобы… Баба Нюша, как тут у вас вызывают «скорую»?
— Сейчас Михаилу позвоню.
Трясущимися руками баба Нюша схватила с комода громоздкий будильник шестидесятых годов прошлого века и принялась накручивать какие-то винтики. Громкое и жутко скрипучее дребезжание взрывной волной ударило по ушам.
— Автодозвон! — вякнула я, брякнувшись на коленки. Наташка, испуганно выронив руку фрау, ткнулась рядышком, будильник под действием нервного всплеска рук бабы Нюши взлетел вверх и приземлился на стул. Фрау Райнхильда открыла глаза и уставилась на меня.
— Хай! — пролепетала я в смятении и попыталась увернуться от прямого взгляда. Фрау недоверчиво проследила за моим креном влево, хлопнула ресницами и пожевала губами. Ее синюшное лицо довольно быстро обретало цвет, близкий к цвету застиранного белого постельного белья, подаваемого в поездах дальнего следования. То-есть господствовал серый оттенок. — Прекрасно выглядите, — покривила я душой, надеясь, что она все равно не понимает по-русски ни бельмеса, а благожелательность моего тона окажет на нее положительное воздействие. — Что искали?
— С-спасибо, это не я искала, кто-то еще влез окно, я прятушки, — прошелестела дама и опять закрыла глаза. На высоких скулах наметился легкий румянец.
Окрепшая духом Наташка живенько отползла к дивану, поднялась с колен и, отряхнув их, чинно уселась посередине. Но по непонятной причине пробормотала, что ее хата с краю. Баба Нюша, визуально прикинув расстояние от места своей стоянки до стула и до дивана, остановила выбор на стуле. Наверное, ее смутило Наташкино заявление о краеугольной хате. Кивнув стулу, наша баба осторожно подошла к нему. Со словами «Кыш, кыш» скинула с сиденья громко тикающий будильник на пол и, усевшись к нам боком, замерла.
Все происходящее было настолько нелепо, что я крепко зажмурила глаза. В надежде как можно скорее обнаружить себя проснувшейся в родной домашней обстановке, в собственной кровати. Останется только посмеяться над безумным сновидением.
Смеяться я начала сразу — еще не открыв глаза. Да так разошлась, что никого и ничего вокруг себя не видела и не слышала. Был момент, когда, прослезившись, серьезно обеспокоилась. Смех без тормозов совсем не признак безудержного веселья. К счастью, легкое колебание моего душевного барометра безошибочно уловила Наташка. К несчастью у нее очень тяжелая рука. Как бы то ни было, весомая Наташкина оплеуха разом оборвала мою смехотворную инициативу. Зато появилась икота. Схватив за шиворот и как следует встряхнув, подруга увлекла меня за собой на кухню. По ее указанию я по максимуму завела руки за спину и потянула вверх. Сунув мне под нос чашку воды, она потребовала сделать невозможное — пару глотков. Чашку все время тянула на себя, а шеей в жирафа я не вышла. Ничего не получалось, и Наташка махнула на меня рукой. Именно той, в которой держала чашку…
Пару минут мы промокали меня полотенцем, попутно выясняли отношения. За этим делом как-то не заметили отсутствия икоты, а когда заметили, пришли к единому мнению — что ни делается, все к лучшему. Эту же фразу повторили, вернувшись в комнату. Баба Нюша в состоянии полной релаксации, не меняя положения, сидела на стуле. А вот фрау куда-то запропала. Предположили, что она вывалилась из окна, решив подышать свежим воздухом. Выглянули на улицу. Под окном была видна только пустая лавочка. Дальнейшему кругозору мешала ночная мгла.
— Хорошо, что «скорую» не вызвали, — закрывая створки окна, отметила Наташка. — Получился бы еще один ложный вызов. Впрочем, за больных могли сойти и ты, и баба Нюша. А я бы как-нибудь между вами пристроилась. Надо же, мы упустили фрау! С таким состоянием здоровья как у нее срочно надо на больничную койку. Жуткая тахикардия. Пульс — не меньше двухсот ударов в минуту. Почему она нас боится? Ир, а вдруг фрау где-нибудь поблизости умирает?
— Не-е-е… — протянула я, заметив шевеление в углу за диваном, — Не умирает. Она сняла в этом доме угол. В тесноте, да не в обиде. Баба Нюша не возражает. По-моему, ей эта фрау знакома.
— О, блин! — подскочила Наташка к «съемному» отсеку. — Хау ду ю ду… ю, мад-дам?
Ответом было молчание и подруга сделала вывод, что фрау поживает ни ХАУ. А точнее, просто мучается. Дурью. Уткнулась носом в боковинку дивана и сопит. Характер сопения непонятен. То ли от стыда, то ли от обиды. За свое поведение и на саму себя. Мы же ей ничего плохого не сделали. Нет, ну если в ее планы входило умереть, а мы помешали…
— Можьно мне воды? — проскулила фрау Райнхильда из своего убежища. Почти без акцента. Только буква «ж» с мягким знаком в слове «можно» звучала немного странно.
— Она владеет русским языком! — с опозданием заметила Наташка, обращаясь ко мне. Словно я внезапно оглохла. — Надеюсь, ничего лишнего не сказала?
— Надейся, — успокоила я подругу, провожая глазами бабу Нюшу. Тяжело поднявшись со стула, женщина медленно вышла из комнаты, нечаянно наподдав ногой будильник. Его прощальные гастроли с отчаянным подпрыгиванием оборвались после стыковки со стеной. Безумное тиканье стихло.
Я метнулась за хозяйкой, но помешал Наташкин призыв о помощи. Первым делом следовало поменять место фактического пребывания фрау на более комфортабельное — для последующей доверительной беседы. Усадить ее хотя бы на тот же диван. Добровольно вылезать из своего потайного угла она не хотела, а применять физическую силу подруга не решалась. Мало ли что придет в голову болезной иностранке. Возьмет и назло нам помрет.