Гордость

I

Лютый ветер захлестнул маленький городишко Манил, воздвигнутый прямо посередине пустыни Фовэрос, едва только последние лучи уходящего солнца, из последних сил хватаясь за раскаленную от жары землю, ушли за горизонт. Казалось, что жаркий солнечный день предвещал спокойную теплую ночь, но страшная буря, ворвавшись во владения одинокого города, разбила надежды усталых горожан на мирный сон. Палатки торговцев, крыши жилых домов, конюшни, столбы, почтовые ящики, различный уличный хлам и даже фрагменты дорожного покрытия разлетались в разные стороны, не выдерживая под натиском сильного ветра. Каждая улица, каждый закоулок преклонились перед стихийным бедствием и в невыносимых страданиях дожидались утра. Крики испуганных жителей растворялись в шуме урагана, из-за чего казалось, что люди, с широко выпученными глазами, раскрывают рты в безмолвной агонии. Хоть большинство из них и успели спрятаться за стенами прочных и не очень жилищ, некоторых удача обошла стороной: бездомные, пьянчуги и даже часть примерных горожан, которые просто не успели добежать до дома, в страхе прятались в затхлой вонючей канализации, как загнанные в ловушку крысы.

Бесконечно набирая обороты, буря не собиралась останавливаться, нанося все больше и больше разрушений городу, ставшим ей таким ненавистным. Достигнув своего пика, дойдя до самой окраины Манила, она ошибочно решила, что на улицах не осталось ни единой души, что все попрятались в свои норы и в страхе умоляют её уйти, оставить их, жалких созданий, волочить и дальше свое убогое существование, слепо веря в свое мнимое величие, в свое превосходство над другими формами жизни, позволить им и дальше уподобляться своей никчемной гордыне и убеждать себя каждый день, что они рождены для великих дел.

Ошибку эту можно назвать простительной, ведь очень трудно было заметить пьяного старца, завалившегося спать в тупичке между крупными зданиями “Медоварня Брэма” и городским банком. Укутавшись в рваное, почерневшее от вековой грязи тряпье, он сливался с землей в уголке тупика, в котором справляла нужду вся челядь Манила, после грандиозных попоек у Брэма.

Почуяв что-то неладное, бродяга отошел от крепкого сна пьяницы, в недоумении потер слипшиеся глаза своими засаленными ручищами, почесал бороду, в которой уже на протяжении многих лет жили надоедливые вши, допил остатки медовухи, стоящей подле него и, посидев неподвижно с минуту, неожиданно встал очень бодро и резко для пьяного и старого человека. Уставившись прямо перед собой своими голубыми глазами, обладающими до жути пронзительным взглядом, пьяница медленными, но твердыми шагами направился к выходу из закоулка. Буря продолжала буянить и, увидев, что творится в городе, старец внешне никак не отреагировал на это, но внутри его выразительных глаз зажегся огонь животного, первобытного страха. Нечто неуловимое управляло бродягой, поэтому он был не в силах вернуться обратно в закоулок, хоть это и было его первым желанием после увиденного. Пьяница никак не мог выразить своих чувств, даже с помощью голоса, ведь он был нем с самого детства, и теперь лишь мычал, повинуясь чему-то, что вело его на верную смерть. Сильный ветер порой сносил даже крепкие каменные стены, но сбить старого человека ему почему-то было не по силам. Некогда мягкие русые локоны красивого молодого человека, превратившиеся за десятилетия пьянства в седые жесткие патлы бродяги, развевались на ветру вместе с его вшивой бородой и грязной одеждой, но он продолжал шагать, внешне все также как бы не замечая того, что происходит вокруг, а внутри умирая от ужаса. Невидимый кукловод решил оставить в покое свою куклу, когда довел ее до главной улицы. Там старец, наконец, смог взять под контроль свое тело, но единственное, на что он оказался способен – это просто упасть на занесенную песком землю. Буря, почуяв страх пьяницы, готовилась напасть на него, угрожающе кружась и извиваясь вокруг. В этот момент старец, пуская слезы, нелепо мыча и закрывая от пыли лицо руками, из последних сил пятился то в одну, то в другую сторону. Вдоволь поиздевавшись над своей добычей, незваная гостья напала на нее с диким воем, разбившим все еще чудом уцелевшие на тот момент окна в Маниле. Порыв ветра буквально вошел внутрь жертвы, представив ночи страшную картину. Старец подлетел метров на пять от земли и застыл в воздухе с раскинутыми в сторону руками и ногами. На его лице застыла предсмертная гримаса адской боли, а длинные волосы плавно раскачивались по воздуху, словно по волнам, когда он внезапно громко расхохотался чистым и басистым голосом. Рот его раскрылся неестественно широко, открыв немногочисленные гнилые зубы, в то время как остальные мышцы мертвецки бледного лица оставались такими же неподвижными. Как только последний звук слетел с уст старца, он уронил голову на грудь, закрыл глаза и с сумасшедшей скоростью упал вниз, прямо в открытый канализационный люк. Насладившись захватывающим зрелищем, буря, изрядно устав, успокоилась и покинула город в хорошем расположении духа, сытая и довольная собой. А чуть позднее, миролюбивый восход и первые, как всегда робкие, лучи солнца, предзнаменовали наступление нового дня, ставшего впоследствии началом одного из самых сложных периодов в истории Манила.

II

– Это лучшая ночь в моей жизни! – Раздался громкий голос взъерошенного юноши, стоявшего посреди скромно обставленного, но на удивление чистого и опрятного жилища. – Саймон, скажи же, что это было просто бесподобно, скажи же, скажи! – Допытывался он до своего соседа, которому удалось-таки уснуть на пару часов после окончания урагана. Саймон с дикой усталостью потёр глаза, смачно зевнул и начал лениво подниматься с кровати.

– Буря была просто чудовищна и наверняка разрушила весь город к чертям собачим, а может даже и убила кого-то. – Снова, зевая до звона в ушах, сказал Саймон. – Вот уж не думал, что такой святоша, как ты, будет этому рад, Чарли. – Наигранно удивленным голосом пролепетал он, попутно застилая кровать и бережно взбивая подушку.

– Да… Брось… – Слегка сконфуженно отмахнулся Чарльз. – Я уверен, что никто не пострадал, ведь шаман оповестил всех заранее.

– Оо, шамаан, ахаха… – Хриплым непроснувшимся голосом рассмеялся Саймон. – Его слушает лишь небольшая кучка таких же глупых святош, как ты, адекватные люди вроде меня шлют его куда подальше.

– И всё же он был прав насчёт “Надвигающегося ужаса, сметающего всё на своём пути”. Ты не можешь отрицать это.

– Просто совпадение. – Поморщившись, проворчал Саймон.

– Совпадение или нет, но я уверен, что теперь многие будут воспринимать его куда серьёзнее, чем раньше. – Возразил Чарльз.

– Только не я. – Злобно сказал Саймон и, застелив постель, удалился в ванную. – Пусть предсказывает что угодно и сколько угодно, для меня он всегда будет лишь дурацким шутом. – Послышался его приглушенный голос из-за двери уборной, ставший тут же едва уловимым через шум воды.

Шаманом в Маниле называли местного сумасшедшего, который пришёл в город неизвестно откуда около десяти лет назад до пришествия бури. Он сразу заявил о себе на всю округу, закатив, для одних мотивирующее и грандиозное, а для других безумное и глупое, выступление на международном рынке – самом оживленном месте в городе, в котором слонялись люди практически всех национальностей, мыслимых и немыслимых профессий, взглядов и интересов. Однажды один житель сказал: “Если инопланетяне действительно существуют, то у них наверняка есть своя палатка на нашем рынке”. Эта фраза вмиг разлетелась и стала крылатой. После своего выступления шаман поселился в заброшенном доме и начал активную деятельность, промышляя различного рода предсказаниями, общением с умершими, их призывами и т.п. Клиентов у него было достаточно, чтобы вырученных денег хватало на пропитание, несмотря даже на то, что большинство жителей Манила были деятельными и вечно занятыми людьми, у которых просто не находилось времени на всякую, по их мнению, ерунду.

Шаман, действительно, за несколько дней до разрушительной ночи ходил по улицам города и призывал жителей готовиться к чему-то страшному.

– Укрепляйте свои дома, прячьтесь как можно лучше, готовьтесь к тому, что уготовила для вас судьба, ведь совсем скоро на Манил обрушится ужас, сметающий всё на своём пути, ужас, обладающий невиданной до сих пор силой и необузданной мощью. – Поразительно громким и твердым для старика голосом вещал он на весь город.

Никто особо не воспринял его предостережения всерьёз, даже те, кто всегда считался с его мнением. Люди подумали, что старик просто сошёл с ума. Сам шаман сделал себе нечто вроде бункера в подвале своего ветхого дома и спокойно пережил ночную бурю, в отличие от других малоимущих граждан, проживающих в том же бедном районе, не имея крепких стен и прочных крыш. После такого сбывшегося крупного предсказания авторитет шамана возрос до небывалых высот.

– Наверняка весь город уже вышел на улицы. – Быстро накидывая на себя старую потертую футбтлку и надевая мятые рабочие штаны, кричал Чарльз, перекрикивая шум воды. – Хочу поскорее увидеть, что там творится снаружи!

– Да уж, я тоже. Что-то подсказывает мне, что работы на ближайший месяц у нас будет навалом. – Сказал Саймон и, сложив руки лодочкой, три раза умыл своё лицо холодной водой, моментально прогнав остатки сна.

– Я не могу больше ждать, пошли скорее прогуляемся!

– Погоди немного, хочу привести себя в порядок, чтобы не выглядеть так же плохо, как ты.

Чарльз сделал вид, что не услышал этого. За несколько лет сожительства со своим приятелем он привык к его бесконечным подколам, некоторые из которых порой бывали грубыми и жестокими.

– Я буду ждать тебя на улице. – В последний раз крикнул Чарльз и выбежал из дома, на выходе запнувшись об порог и чуть не полетев вниз головой с крыльца, как это было буквально неделю назад.

Саймон в это время не спеша чистил зубы, любуясь на своё отражение в зеркале.

Оба друга уже около трёх лет жили вместе в съёмном доме, расположенном почти в самом центре Манила, а до этого ещё четыре года в одной комнате общежития при Механико-Инженерном Городском Университете. Отличающиеся во всём, в чём только можно отличаться по характеру, они были удивительно похожи внешне: оба высокие, худощавые, темноволосые юноши с карими глазами и бронзовым оттенком кожи. Единственное их отличие во внешности заключалось в том, что Саймон всегда выглядел ухоженным и хорошо одетым, несмотря на откровенно скромный достаток, а Чарльз же, напротив, был вечно неряшлив. Будучи студентами и соседями по комнате, два молодых человека сдружились в первые дни своего сожительства, впоследствии вместе справляясь со всеми курьезами и сложными ситуациями, которые преподносила им студенческая жизнь. Они постоянно противоречили друг другу и порой даже сильно обижались из-за этого, но никогда их обиды не длились дольше нескольких минут. Пройдя долгий путь обучения в университете, Саймону и Чарльзу посчастливилось попасть в одно место на одинаковые должности – инженерами в главную промышленную компанию в городе “Джиннеро и ко”, которая координировала действиями всех профессиональных механиков и инженеров в Маниле. Её создателем и полноправным руководителем был вечно весёлый невысокий итальянец Гектор Джиннеро. Деятельный Гектор хватался за все дела в городе, от самых мелких до чрезвычайно масштабных. Как правильно отметил Саймон, работы у всех механиков и инженеров за прошедшую ночь прибавилось с лихвой, ведь мистер Джиннеро начал строить у себя в голове гениальные бизнес планы, едва услышав первый треск чей-то ломающейся крыши.

– Что за черт… – Вдруг проворчал Саймон, выкручивая кран с горячей и холодной водой в максимальное положение. – Этого еще не хватало…

Напор воды внезапно стал очень слабым и каким-то порывистым, а после вода и вовсе приобрела слегка ржавый оттенок. Настроение у Саймона сразу ухудшилось, и он побыстрее решил закончить гигиенические процедуры, которые любил делать больше всего на свете и мог заниматься ими часами напролет, уделяя одному только поиску идеального пробора около получаса. Пару раз пройдясь деревянным гребнем по густым волосам цвета черной смолы, он, негодуя, вышел из ванны, громко хлопнув хлипкой деревянной дверью.