Гордые и свободные
Шрифт:
Наконец нежная мелодия затихла, и девушка сразу же начала следующую, не давая угрюмой тишине снова воцариться в доме. Элайза исполняла одно произведение за другим, почти не делая пауз между ними; звучали Бах, Моцарт, Бетховен. Изредка девушка забывала ту или иную ноту и тогда мелодия словно спотыкалась.
Когда вечерние тени совсем сгустились, Элайза прервала игру, чтобы зажечь две свечи. Она поставила их на пианино. Теперь она снова хорошо видела белые и черные клавиши.
Закончить она решила наиболее, по ее мнению, вдохновенным произведением (правда,
– Пожалуйста, сыграйте еще, – раздался мужской голос. – У вас так здорово получается.
Застигнутая врасплох, Элайза резко обернулась. В дверях гостиной стоял мужчина, облокотившись плечом о косяк. Свечи не освещали его, так что Элайза видела лишь силуэт. Разглядеть мужчину она не могла, но можно было заметить, что он высок и крепок.
Она выпрямилась, и тогда он подошел ближе. На короткое мгновение Элайзе показалось, что перед ней Клинок. Но, поняв свою ошибку, она встала, взяла в руки медный подсвечник и подняла его повыше.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? – резко и настороженно спросила она.
Мужчина встал так, чтобы на него падал свет. Он был одет в черные брюки и сюртук, какие носят плантаторы. Мерцающее пламя свечей осветило его угловатое лицо и каштановые волосы.
– Я здесь живу, – просто ответил он.
– Живете?
Элайза не ожидала подобного ответа. Ей как-то не пришло в голову, что мужчина этот – Уилл Гордон.
– А вы, должно быть, новая учительница, мисс Элайза Холл.
– Да. – Мучительно сознавая, как она несолидно выглядит, и в то же время стараясь не показать своего смущения, Элайза поставила подсвечник. – Мне не говорили, что вы вернулись.
– Я только что прибыл.
В этот момент в комнату, как вихрь, ворвалась Темпл. Поверх ночной рубашки на ней был наскоро накинутый халат, распущенные длинные черные волосы рассыпались по плечам и по спине. Увидев отца, Темпл замерла на месте, лицо ее совершенно по-детски светилось от радости.
– Папа. Ты приехал, – счастливым голосом проговорила она.
– Ну да. – Отец окинул дочь любящим взором.
Она прижалась к отцу, поглядела на Элайзу и поразилась, увидев вместо чопорного узла на затылке рассыпавшиеся кудри, придававшие учительнице несколько безумный вид. То была настоящая Элайза Холл – полная чувства и энергии, а вовсе не бесцветная сухая менторша, каковой она изо всех сил старалась казаться.
– Когда ты услышал звуки пианино, ты решил, что это я играю? – лукаво глянула на отца Темпл.
– Я прекрасно знал, что это не могла быть ты. Ты обычно играешь совсем другую мелодию, – улыбнулся он в ответ.
Темпл расхохоталась.
– Скоро ты перестанешь так говорить. Мисс Холл дает мне уроки игры на фортепиано, так что я тоже буду играть как она.
– Будем надеяться. – Уилл Гордон скептически поднял бровь.
– Ваша дочь – способная ученица, – быстро проговорила учительница.
Уилл сразу почувствовал в этой высокой невзрачной девушке упрямую натуру и, подавив желание улыбнуться, церемонно кивнул.
– Рад это слышать, мисс Холл. Скажите, как себя чувствовал Пейтон Флетчер, когда вы его видели в последний раз?
– Он пребывал в добром здравии, – сухо ответила учительница.
– Взгляд его по-прежнему остер, а улыбка так же широка, как прежде?
– Именно так. – Элайза улыбнулась столь точному описанию спрингфилдского адвоката. – Он просил меня передать вам его наилучшие пожелания.
– Прошло много лет с тех пор, как мы с ним виделись. Я напишу ему завтра письмо. – Уилл посмотрел на Элайзу и улыбнулся. – Теперь, когда Пейтон Флетчер стал «джентльменом с зеленым портфелем», мне частенько требуется его совет.
Произнеся это деревенское прозвище для адвокатов, Уилл весело улыбнулся, однако Темпл разглядела на его лице следы усталости и напряжения.
– Ты устал после долгой дороги. – Темпл взяла отца за руку. – Ты ел?
– Мама готовит мне поесть.
– Пойду погляжу, готово ли.
Дочь прекрасно знала, что если Викторию позовет кто-нибудь из детей, все прочее будет немедленно забыто. Темпл никак не могла этого понять, и про себя не одобряла такое отношение к своему отцу.
Девушка вышла, и тут Элайза нарушила молчание:
– С вашего позволения, мистер Гордон, я удалюсь в свою комнату и оставлю вас, чтобы вы могли отдохнуть с дороги.
Не дожидаясь ответа, она последовала за Темпл. Оставшись в гостиной один, Уилл почувствовал, что тишина комнаты действует на него угнетающе. Ощущение покоя ушло. Уилл подошел к окну и стал смотреть в черную мглу. Одна из легенд чероки гласила, что черный цвет – это цвет запада, ибо там земля заглатывает солнце. Уилл отвернулся от окна и подошел к роялю, тронул клавишу и услышал тонкий звук, словно запел рожок.
Перед его мысленным взором вновь предстала эта новая учительница, Элайза Холл: вот она сидит за роялем, пальцы быстро порхают по клавишам, тело плавно раскачивается в такт, на лице – блаженство полного слияния с музыкой, в волосах отражается сияющее пламя свечей. На короткое мгновение Уилл перенесся в прошлое, времена тогда были не такие беспокойные. Вечер, Массачусетс, дом Пейтона Флетчера и его семейства. Мать Пейтона играла на рояле почти каждый вечер, аккомпанируя сыну, который обожал петь.
Как давно все это было. Как давно.
Уилл вздохнул и оглядел пустую комнату, потом направился к двери. Сегодня вечером ему не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Из холла донесся сдавленный кашель. Виктория, подумал Гордон, и сердце его тревожно сжалось. Подойдя к приемной, он увидел там жену – теперь это была лишь тень той женщины, на которой он женился восемнадцать лет назад.
Она улыбнулась, но и в улыбке осталась лишь малая доля былой теплоты.
– Твой ужин в столовой.