Горе господина Гро. История, рассказанная сэром Кофой Йохом
Шрифт:
— Извините, леди Рани. Сейчас в этом помещении появится третье прожорливое чудовище, — сказал я. — Невозможно не поддаться искушению.
— Ничего, — отмахнулась она. — Чудовищем больше, чудовищем меньше. Мне не привыкать к дурной компании. Вы не стесняйтесь, Кофа, ешьте на здоровье, мало ли что я болтаю. Просто я с некоторых пор ем только на Темной Стороне, здесь мне все как-то не идет впрок. Так что сейчас во мне бушует лютая зависть ко всем присутствующим.
Я только и мог что тихонько вздохнуть от изумления. Вот, значит, как. О такой диете я прежде не слышал. Чего только люди над собой не проделывают, свихнуться можно.
— Давайте
— Детишки, — сказал я. — Те самые, о которых я вам вчера говорил. Не зря они мне так не понравились.
Джуффин понимающе кивнул, Абилат, напротив, глядел с недоумением, но вопросов, хвала Магистрам, задавать не стал, а то, пожалуй, мой доклад затянулся бы до полуночи.
— В доме, напротив которого они сидели, сегодня днем умерла женщина, остался безутешный вдовец. Действительно безутешный, много я в своей жизни видел чужого горя, а все равно меня проняло. Теперь самое замечательное. Напротив дома больного, с которым Абилат сегодня возился, такие же угрюмые детишки сидели почти дюжину дней кряду. И только сегодня куда-то исчезли, как я понимаю, перед самым моим приездом.
— А, я понял, о ком вы говорите, — обрадовался Абилат. — Когда я приехал, там на улице действительно сидели какие-то дети. Я подумал, в молчанку играют.
— Это как? — хором спросили мы с Джуффином. Леди Рани снисходительно взирала на нас из своего темного угла. Уж она-то, не сомневаюсь, знала правила очень многих игр.
— Ну как… — Абилат заметно смутился. — Все одновременно умолкают. Кто первый заговорит, тот проиграл, даже если его вынудили обстоятельства — например, отец мимо шел, позвал. Или, бывает, иногда еще договариваются не двигаться, правила те же: кто первый с места сойдет, тот дурак.
— И все? — изумился я.
— А смысл? — спросил Джуффин.
Абилат пожал плечами и смущенно сказал:
— Вы вообще имейте в виду, я это не сам выдумал.
— Учтем, — кивнул Джуффин. — Живи коли так. Кофа, что дальше?
— Восемь дней назад Коба видел похожих детей под Собачьим мостом, причем его люди приметили их двумя днями раньше. Сидели там ночью, одни, без взрослых, молчали. Коба пытался их разговорить, ничего не вышло. Может, и правда играли в какую-то свою «молчанку», а может, нет. Говорит, у них глаза как у голодных энго — а ведь Коба не отличается ни пылким воображением, ни страстью к преувеличениям. Он начал нервничать и счел за лучшее оставить детишек в покое; на следующий день их там уже не было. Так вот. Возле Собачьего моста, как я сегодня выяснил, не все снесли, там еще стоят три дома, два из них — жилые. Я отправил одну свою подружку разузнать, что у них творится, по-соседски, благо она там когда-то жила. И не удивлюсь, если выяснится, что в пекарне Прити недавно были похороны. Ну, поглядим, по моим расчетам, скоро она пришлет зов.
Джуффин нахмурился, неодобрительно покачал головой, спросил:
— Это все? Или еще что-нибудь?
— Еще кое-что, пожалуй.
И я подробно рассказал им про своего приятеля Габу Гро, который вовремя появился на Большой Королевской улице, чтобы утешить скорбящего вдовца, а потом зачем-то напропалую врал мне про свою внучку, которая меж тем — внимание! — играла возле лилового дома с другими детьми.
— Интересно, да? — спросил я. — Об одном ребенке из этой милой компании
— Человек, — неожиданно мягко сказал Джуффин, — величина переменная. Когда кто-то все время поворачивается к нам одним и тем же боком, мы начинаем думать, будто неплохо его знаем. А однажды он внезапно развернется и — оп! — превратится в таинственного незнакомца. Если бы люди при этом еще и облик изменяли, как вы, Кофа, насколько было бы проще… Ну что вы так на меня смотрите? Да, я говорю банальности. Правда чаще всего выглядит именно как банальность. Никто никого не знает, Кофа. Некоторые очень старые и мудрые люди неплохо знают самих себя, и даже это, на мой взгляд, грандиозное достижение, все бы так.
— Вечно вы все усложняете, — проворчал я. — Ну да, человек меняется в соответствии с обстоятельствами, которые, в свою очередь, тоже постоянно меняются — просто так, ради собственного удовольствия. Когда наблюдаешь за человеком на протяжении многих лет, обычно успеваешь изучить, в какую сторону он способен измениться в том или ином случае, насколько серьезны будут изменения и как долго сохранятся. Обычно совокупность длительных наблюдений и дает нам право говорить, что мы хорошо знаем человека.
— Ага, — ухмыльнулся Джуффин. — Только право говорить все, что взбредет в голову, и без того есть у любого с момента рождения. А толку-то? Язык давно утратил былую силу, сказанное вслух не становится от этого правдой, и я, честно говоря, не знаю, хорошая это новость или прискорбная. Скорее все-таки хорошая, если учесть, какую ерунду мы говорим большую часть времени… и я — в первую очередь. Ладно, Кофа. Я, собственно, только и хотел сказать: не удивляйтесь. Сюрпризы, которые мы время от времени преподносим тем, кто думает, будто хорошо нас знает, — это нормально. Давайте вернемся к делу.
— Мне вообще-то надо в Новый Город, — смущенно сказал Абилат, отодвигая тарелку. — У меня там пациент, с которым, по моим расчетам, все в порядке, но все равно следует его навестить.
— Конечно, — кивнул Джуффин. — Иди. И будь готов вернуться в любой момент, как договаривались.
— Буду, — пообещал Абилат. — А вы пока расскажете сэру Кофе, что я нашел на Темной Стороне? Потому что я обещал.
— Обязательно расскажу. И гораздо более связно, чем это сделал бы ты, — ухмыльнулся Джуффин.
— Да уж я, пожалуй, только и могу что показать, а когда показать не могу, тогда даже и не знаю, как рассказывать, — смущенно пробормотал знахарь. Поднялся из-за стола, подцепил на ходу зажаристый пирожок, отправил его в рот да и был таков — ушел Темным Путем. Вот и молодец, Брина там уже извелась небось.
Джуффин тем временем молча набивал трубку и начинать рассказ явно не спешил. Куда только девалась его давешняя говорливость.
— Ну и?.. — нетерпеливо спросил я.
— Я собираюсь с мыслями, — вздохнул он. — Вы же никогда не были на Темной Стороне. Если я стану говорить, что ветер на некоторых ее участках горчит, а на других замирает, вернее, рвется… Вы можете вообразить дырявый ветер, Кофа?