Горец-дьявол
Шрифт:
— Он действительно такой жестокий, как говорят? Или это неправда? — спросила она с надеждой. — Надеюсь, это просто слухи? Страшные истории, которые рассказывают по вечерам у камина. Я уверена, он будет прекрасным мужем. Ну ведь не может же в самом деле он быть более жестоким, чем Эдда? Не может, скажите?
Мужчина не ответил ни на один из ее вопросов, и это показалось Эвелинде ужасно невежливым. Но потом ее взгляд упал на красную струйку, сбегавшую вниз по его шее, и она вспомнила о ране. Нехорошо стоять и приставать с расспросами к раненому человеку.
—
Он попробовал дотронуться до своего затылка, и Эвелинда заметила, как в его глазах сверкнула боль даже от такого легкого прикосновения к ране.
Подхватив с земли свое платье, Эвелинда выпрямилась и осмотрелась. К счастью, они находились на краю поляны, ближе всего к реке. Она совершенно не обратила внимания, в каком именно месте лошади поочередно взвились на дыбы, поглощенная только тем, как удержаться в седле. А после того как она спрыгнула на землю и подошла к мужчине, его состояние волновало ее больше, чем что-либо другое. Слава Богу, теперь им нужно было только пройти по тропинке сквозь узкую полосу деревьев, чтобы оказаться у воды. Повернувшись к Дункану, все еще сидящему на земле, она протянула ему руку и снова попросила:
— Вставайте. Мы должны обработать вашу рану.
Словно не замечая предложенной руки, незнакомец поднялся на ноги без ее помощи.
«Мужчины такие гордецы», — подумала Эвелинда, сердито покачав головой.
— Подождите здесь, я приведу наших лошадей, — строго сказала она.
Но не успела и шагу ступить, как ее остановил пронзительный свист незнакомца. Эвелинда в испуге обернулась к Дункану. Он поймал ее за руку, и она открыла рот от изумления, увидев, что его конь в мгновение ока оказался перед ними и застыл, гордо вскинув голову.
Некоторое время Эвелинда понаблюдала за тем, как Дункан шепчет коню ласковые слова похвалы и гладит шею животного. Потом отвернулась и пошла за своей Леди.
— Здесь совсем близко, сразу за деревьями, река, — объявила она, возвратившись вместе с лошадью. — Мы можем промыть вашу рану, и я попробую получше рассмотреть, насколько глубоко вы поранились.
— Я в порядке, — пробурчал Дункан и все же последовал за Эвелиндой, когда та, взяв лошадь под уздцы, прошла мимо него по направлению к деревьям.
— Ранения головы бывают очень коварны, сэр, — решительно сказала она. — Их нельзя оставлять без внимания. И вы должны быть осторожны, чтобы случайно не потревожить рану во сне или как-нибудь еще.
— Я в порядке, — повторил незнакомец голосом, больше похожим на рычание.
— Я хочу сама оценить ваше состояние, — заявила Эвелинда, отпуская поводья Леди и подходя ближе к реке.
Она склонилась над водой и смочила край принесенного с собой платья. Но все ее действия оказались напрасны. Незнакомец успел разуться, войти в реку и подставить голову под струю водопада.
— Черт побери! — пробормотала Эвелинда, раздосадованная тем, что сама не додумалась до такого простого решения, вместо того чтобы снова мочить юбку. Вздохнув, она разложила платье сушиться на том валуне, где недавно сидела и дрожала, и прошла вдоль берега к водопаду.
— Идите сюда, я посмотрю, — сказала она после того, как он выпрямился, откинул волосы с лица и вышел из воды.
Он поднял брови, удивляясь ее требовательному тону, но подошел к ней и повернулся спиной. Эвелинда обвела взглядом его могучую фигуру и пришла к выводу, что в таком положении рану осмотреть никак не удастся. Уж слишком велика была разница в росте — он был выше на целый фут.
— Вам нужно сесть вот сюда. — Она взяла его за руку и потянула к стволу упавшего на краю поляны дерева.
Мужчина послушно сел, и она принялась внимательно осматривать его рану. После смерти матери она под руководством более опытной Милдред ухаживала за ранеными и больными в их поместье и заметно преуспела на этом поприще. Эвелинда привыкла командовать взрослыми воинами, как малыми детьми, и искренне была убеждена, что только так и нужно обращаться с больными и ранеными мужчинами. Весь ее опыт ясно показывал — стоит только мужчинам занемочь, и они становятся совершенно беспомощными, хуже любого ребенка.
— Так-так, — пробормотала она, тщательно изучая затылок незнакомца. Ссадина все еще кровоточила, но она была не очень глубокой. — Выглядит не так уж плохо.
— Я же говорил вам, что я в порядке, — мрачно сказал незнакомец, поднимая голову.
— Но вы потеряли сознание, сэр, — настаивала Эвелинда. — Позвольте мне взглянуть на ваши глаза.
Он запрокинул лицо, и она приступила к осмотру. Похоже, и с глазами все было хорошо. Более чем хорошо. Они были замечательно красивыми: большие, темно-темно-карие, почти черные, опушенные длинными черными ресницами. В остальном его лицо выглядело довольно грубым: резко очерченные скулы, прямой нос, хорошо очерченный рот...
Взгляд Эвелинды пробежал по узкой верхней губе и остановился на нижней, которая, напротив, была очень полной и, судя по всему, мягкой. Не успев хорошенько подумать, Эвелинда поддалась любопытству и провела пальцем по пухлой поверхности. Губа действительно оказалась мягкой. И тут Эвелинда спохватилась, что ведет себя неправильно. Чувствуя, как краска стыда заливает лицо, она резко опустила руки.
— Там просто был кусочек грязи, — солгала она и попыталась сделать шаг назад. Однако незнакомец зажал ее коленями, и Эвелинда оказалась в ловушке. Она не испугалась, нет, но впервые почувствовала смутные опасения, связанные с этим мужчиной.
— Вы тоже поранились, когда упали, — заметил Дункан с явным неудовольствием. — У вас синяки.
Эвелинда прикусила губу и попыталась сделать вид, что все это к ней не относится. Его взгляд тем временем медленно скользил по ее телу, пока не остановился чуть ниже левой груди. От действий Дункана по коже Эвелинды пробежала странная мелкая дрожь.
— И здесь тоже.
Она посмотрела вниз в полном замешательстве. От падения в реку у нее, конечно, образовались синяки, но он никак не мог видеть их сквозь ее нижнюю сорочку, как же он?..