Горец-варвар

Хауэлл Ханна

– Тебе не стоит дарить такое безмерное наслаждение мужчине по утрам, милая женушка, – сказал Артан, вставая и потягиваясь. – Особенно когда ему нужны силы для того, чтобы продолжать долгий путь.

Сесилия округлила глаза, затем улыбнулась. Потом стала торопливо одеваться, и душу ее переполняло ликование. Слова Артана нисколько не походили на нежные заверения в вечной любви, но после этих слов все страхи покинули ее. Она уже не боялась того, что неприятно удивила мужа и что он теперь испытывает к ней отвращение. У нее словно камень с души свалился. И еще Сесилия сделала для себя неожиданное открытие: когда она чувствовала, как Артан трепещет под ее руками и губами,

она все сильнее возбуждалась.

Одевшись, Сесилия ненадолго оставила их лагерь под открытым небом, чтобы немного пройтись и поразмышлять. Она чувствовала, что где-то в глубине души… Да, да, ей чего-то не хватало, и она понимала, чего именно. Хотелось слышать от Артана признания в любви и ласковые слова. Что же касается ее самой, то она уже знала, что любит Артана. Более того, она давно об этом догадывалась. Однако Сесилия подозревала, что такие мужчины, как Артан, с неохотой признаются даже самим себе, что испытывают к кому-то нежные чувства. Но он желал ее и был готов всегда ее защищать. И он общался с ней как с равной. С ним она чувствовала себя в полной безопасности, и он поклялся хранить ей верность. Разве этого не достаточно? Зачем ей клятвы в вечной любви? Разве не глупо испытывать из-за этого беспокойство? Ведь многие женщины даже мечтать не смеют о таком муже, как Артан! Другая бы на ее месте каждый день на коленях благодарила Господа зато, что послал ей такого замечательного супруга. Нельзя быть такой неблагодарной и ненасытной, нельзя требовать от жизни все больше и больше.

После короткой прогулки Сесилия вернулась в лагерь, и Артан протянул ей ломоть хлеба с куском сыра. Она увидела, что Молния уже оседлана и готова к дороге. И еще она с удовлетворением отметила, что Артан прекрасно подготовлен к походной жизни – наверное, сказывалось обучение дяди Ангуса, у которого он воспитывался.

Он обнял Сесилию за плечи и ласково ей улыбнулся.

– Что тебя так забавляет? – спросила она, взяв у него из рук бурдюк с вином и сделав глоток.

– Не забавляет, а радует. Сегодня на закате мы наконец-то будем в Гласкриге.

– И нигде не видно никаких следов сэра Фергуса и его людей?

– Никаких. Но я сомневаюсь, что он вернулся домой. Хотя очень может быть, что ряды его сторонников изрядно поредели. – Артан нахмурился. – Если только он не объединится с теми из наших мест, кто давно мечтает увидеть Ангуса поверженным.

– Значит, у дяди Ангуса есть враги?

– Да, есть. Но ты не волнуйся. Им еще ни разу не удавалось одержать над ним верх. – Артан чмокнул жену в лоб, привязал бурдюк с вином к седлу, а затем усадил Сесилию на лошадь. – С кем бы сэр Фергус ни заключил союз, едва ли такой союз продержится долго. Наши недоброжелатели довольно быстро поймут, что к чему. Они смекнут, что новоявленный рыцарь – трус и глупец. И поверь мне на слово, очень скоро обнаружится, что его союзники сбежали и оставили сэра Фергуса на милость судьбы. Не говоря уже о том, что не только Ангус – все в наших краях недолюбливают жителей шотландской равнины, – добавил Артан, сев за спиной жены и взяв поводья.

Сесилии стало обидно, и она пробормотала:

– Но почему вы все так не любите шотландцев с равнины?

– Все объясняется просто, милая женушка. Слишком уж они похожи на англичан.

Сесилия сочла такое суждение нелепым и несправедливым, но предпочла сейчас не оспаривать его. Все свое внимание она сосредоточила на окружавшем их пейзаже – он поразил ее своей суровой красотой. И Сесилия открыла для себя, что эта красота ее прямо-таки завораживает. Правда, она понимала, что людям, жившим на такой земле, приходилось ежедневно

бороться за существование. Возможно, именно это и являлось причиной, по которой горцы презирали жителей равнины. Ведь те жили в более благоприятных условиях, на более плодородной земле, и климат на шотландской равнине был более мягким, чем в горах.

Прижимаясь к груди Артана, Сесилия думала о своем дядюшке. Она не виделась с ним целых двенадцать лет. Не виделась из-за того, что опекуны делали все возможное, чтобы разлучить ее с Ангусом Макрейсом. И Сесилия очень сожалела о том, что совсем не знала своего ближайшего родственника. Он был для нее абсолютно незнакомым человеком. Ей вдруг пришло в голову, что следует расспросить Артана, чтобы побольше разузнать об Ангусе. Сесилия решила, что непременно сделает это после того, как немного вздремнет. «Замужество – довольно утомительная вещь», – с улыбкой подумала она, закрывая глаза.

Заметив, что жена улыбается во сне, Артан тоже улыбнулся. Он надеялся, что она видит сон о нем и об их безудержной страсти. Он давно уже сделал для себя вывод: ему очень повезло с женой. Она без единой жалобы разделяла с ним все тяготы долгого и утомительного путешествия и безропотно переносила долгое молчание – не донимала бесполезными разговорами. Похоже, что Сесилия давным-давно простила его за то, что он обманом увез ее из Данбарна. Она простила его еще до того, как узнала: все, что он поведал ей о злодеяниях сэра Фергуса и Доналдсонов, – чистая правда. «И еще моя жена – очень чувственная женщина», – подумал Артан, расплываясь в улыбке. Никогда и ни с кем не предавался он такой необузданной страсти, какую разделял с ней.

Однако он прекрасно знал: над их счастьем нависла зловещая тень. Ведь он до сих пор так и не рассказал ей о договоре, который они с Ангусом заключили. Артан понимал, что это – большая ошибка с его стороны, но не знал, как ее исправить. К концу дня они будут в Гласкриге, и Артан решил, что лучше отложить неприятный разговор. Если Сесилия увидит собственными глазами все то, что достанется им обоим, ей, возможно, будет легче его понять. И еще Артан надеялся, что придумает способ, как предварительно подготовить жену к серьезному разговору. Да, ее следовало подготовить, чтобы правда не стала для нее ужасным потрясением. Но для этого требовалась изрядная доля хитрости, которой – Артан это понимал – он был начисто лишен. Но ему больше ничего не приходило в голову, поэтому он решил остановиться именно на этом своем решении. Как только Сесилия проснется, он начнет подготавливать почву для своего чистосердечного признания.

Когда вдали показался Гласкриг, Сесилия пробормотала:

– Я запомнила его другим. На самом деле он гораздо больше, чем я думала.

– В детстве нам все представляется совсем другим, – заметил Артан с улыбкой.

Сесилия в задумчивости кивнула:

– Да, возможно. Но неужели все это достанется Малькольму? – Она невольно нахмурилась.

– Дело в том, что этот человек – ближайший родственник Ангуса, – уклончиво ответил Артан. – Ближайший из родственников-мужчин, – добавил он, немного помолчав.

– Я очень смутно помню Малькольма. Но мне трудно представить его в роли лэрда Гласкрига.

Артан тоже не мог такое представить. И он очень надеялся, что Сесилия не забудет свои слова о Малькольме, когда узнает правду. Что ж, прекрасно, что ему удалось навести жену на мысль о том, что нельзя допустить, чтобы Малькольм стал здесь лэрдом. Но сумеет ли Сесилия понять их с Ангусом, когда он честно расскажет ей о сделке? «Как бы то ни было, плохая отговорка все же лучше, чем никакая», – решил Артан.