Горец-защитник

Хауэлл Ханна

Вздохнув, Илзбет помахала письмом перед собственным носом. Братья были правы. Поэтому-то ей так захотелось бросить в них чем-нибудь тяжелым. Она не хотела терять Саймона, но делала все возможное, чтобы он уехал от нее далеко-далеко. Трудно понять, почему — за исключением того, что он так сильно ее обидел, когда отвернулся от нее, — она не хотела рисковать, испытать это чувство вновь. А вот это уже самая настоящая трусость.

Одного взгляда на братьев было достаточно, чтобы понять — они не уйдут, пока она не прочтет письмо. Вздохнув, Илзбет развернула письмо. Первая строчка

не очень-то обнадеживала. Так у него есть дочь? Илзбет читала дальше. Чуть всплакнула, потом улыбнулась. Если он решил, что теперь, узнав историю этой маленькой девочки, она кинется ему в объятия, то ему следует сесть и еще раз хорошенько подумать.

— Ну? Что он написал? — спросил Кеннет.

— Письмо предназначено мне, а не вам. Но, если вам обязательно нужно знать, там говорится только о Марион.

— Это чудесная малышка, которой пришлось повидать слишком много горя, — тихо сказал Малькольм.

Малышка, которой грозит серьезная опасность, что ее вконец избалуют четверо мужчин, решивших возместить ей все, чего она натерпелась в мрачном прошлом, решила Илзбет. Энни была ангелом. Марион очень повезло, что рядом была женщина, которая спасала ее все эти годы жизни в Лоханкорри.

— Действительно, тут есть над чем подумать. Но это не оправдывает того, что он забыл обо мне на целых два месяца.

— Забыл вас? — Рори покачал головой. — Откуда столь абсурдная мысль? Саймон разрешил псу с котом спать на постели вместе с ним.

Илзбет ничего не смогла с собой поделать — она рассмеялась. Рори сообщил ей про собаку и кота так, словно сознавался — да, брат ведет себя неестественно. Но Илзбет поняла — Саймону не хватает тепла. Ее саму ночами тоже грел кот или даже два. Как печально, что двое любящих людей, которым было так приятно спать, прижавшись друг к другу, теперь вынуждены подкладывать кошек себе в постель.

— Вы приехали, чтобы забрать его в Лоханкорри? — спросила она.

Кажется, ее голос выдал тревогу.

— Нет. Разве что он сам пожелает уехать, — ответил Кеннет. — Мы приехали, чтобы купить Марион нового пони.

— О, это чудесно! Старый Грегор, который живет вниз по дороге, продает самых лучших шотландских пони. Отличные лошадки для детей! Я собиралась купить пони для Рейда. — Она задумалась. — Однако, если я приведу пони для Рейда, полагаю, что мне понадобится еще один. Иначе Элен поднимет рев.

— Тогда завтра пойдемте, поможете нам выбрать пони для Марион!

Некоторое время она внимательно разглядывала братьев.

— Это не ловушка? Вы же не собираетесь выманить меня отсюда и силой заставить встретиться с Саймоном?

— Нет. Когда Саймон увидел, что мы приехали, он заставил нас дать клятву не вмешиваться, что бы ни происходило между вами обоими. — Рори с Малькольмом энергично закивали, подтверждая слова Кеннета. — Я прошу вас, потому что сам не разбираюсь в пони. Лошади — это да, но не пони. И у меня никогда не было пони. Вы, кажется, знаете в них толк, нам это очень кстати. Вы ведь знакомы с человеком, который их продает?

Илзбет вынуждена была признать, что ей исключительно надоело сидеть в стенах Эйгбаллы. Хорошо будет отлучиться ненадолго к старому

Грегору и взглянуть на пони. Она кивнула, и братья заулыбались. Илзбет почувствовала укор совести — как она могла им не доверять? Итак, время для поездки было назначено.

— Она согласилась? — спросил Саймон, как только братья появились на постоялом дворе, чтобы выпить эля и поесть пирогов.

— Да, после некоторых сомнений. Заподозрила нас в том, что мы пытаемся устроить ей ловушку, — ответил Кеннет. — Завтра она будет там после полудня. Мы поедем с ней к старому Грегору, чтобы посмотреть пони. Я решил, раз уж мы действительно собирались купить доброго шотландского пони, это не будет такая уж наглая ложь.

Малькольм кивнул.

— Меня все терзали сомнения, хорошо ли мы поступаем, обманывая Илзбет. А потом я увидел, что эта девица даже не открыла твое последнее письмо, и еще она призналась, что не читала и все предыдущие. Она ведет себя неразумно.

— Да. И это непохоже на Илзбет, — сказал Саймон. — Она никогда не была вздорной. А подобное поведение мне вообще кажется трусостью.

— Она сказала, что ты забыл о ней на целых два месяца. Похоже, обида оказалась глубже, чем ты думал.

Саймон кивнул.

— Этого я и боялся. Я поддался панике, когда она обняла меня в тот день. Знал — если не прогоню ее, дам слабину и забуду все свои тревоги насчет безумия. В то время мне это показалось неразумным. Итак, я прогнал ее, словно она была опасна или неприятна мне. А насчет того, чтобы забыть ее? — Саймон фыркнул. — Если б я мог! А и смог бы — Рори не позволил бы.

Братья рассмеялись, когда Рори слегка покраснел. Но он вскинул подбородок и заявил:

— Ты отказываешься от настоящего сокровища! Я не хотел видеть, как ты губишь сам себя. Нечасто мужчине везет так, как повезло тебе.

— Рори, а ты-то откуда знаешь? Сам попадал в переделку? — спокойно поинтересовался Саймон, думая про себя, что Рори всего двадцать два. Слишком молод для подобных вещей.

— Нет. Но так случилось с одним моим очень хорошим другом. Он поступил так, как хотела его семья, вместо того чтобы последовать зову сердца. И теперь он самый несчастный человек на свете. Ненавидит жену, которая, как его уверяли, само совершенство, и бегает смотреть, как его любимая идет по улице с мужем и детьми. Так он терзается каждый день, и, боюсь, однажды произойдет непоправимое.

— Печально признать, но так и может случиться. Я тоже видел подобное. Мое мнение — нужно запретить браки, которые устраиваются из соображений выгоды. В мире и без того полно несчастных людей. Не стоит увеличивать их число неудачными браками.

Братья засмеялись и вскоре перешли к обсуждению достоинств пони, которого следовало купить на следующий день.

Была уже ночь, когда Саймон отправился в постель. Пустую, неуютную постель одинокого мужчины, думал он, забираясь под прохладные льняные простыни. Завтра ему нужно быть в самом лучшем виде. Он не может без Илзбет. Придется хорошенько постараться, прежде чем он сумеет пробиться через панцирь ее гнева и обиды к самому сердцу, которое, как он был уверен, все равно принадлежит ему.