Гори, ведьма, гори! (сборник)
Шрифт:
Преодолевая отвращение, я собирал вещество для анализа, когда пришел Брейл. Я был так возбужден улучшением состояния Рикори и случившимся, что не сразу заметил его бледность и задумчивость. Я прервал свой рассказ о сомнениях, касающихся Мак–Кенна, чтобы спросить его, в чем дело.
– Сегодня утром я проснулся с мыслью о Харриет, – сказал он. – Я знал, что цифры 4 – 9 – 1, если только было так, не означали Диана. Эта мысль преследовала меня. Неожиданно я вдруг сообразил, что это означает «diary» (дневник). В свободный час я побежал к Роббинс. Мы обыскали квартиру и нашли дневник Харриет. Вот он.
Он протянул мне маленькую тетрадку и тихо сказал:
– Я уже прочел ее.
Вот что там было (переписываю части, касающиеся описываемых событий).
3 ноября. Сегодня со мной случилось странное событие. Зашла в парк Баттери посмотреть на новых рыбок в аквариуме. Имела свободный часок после этого и пошла побродить по лавочкам, чтобы купить что–нибудь для Дианы. Наткнулась на странную маленькую лавочку. В окне стояли прелестнейшие куклы и лежали самые чудесные кукольные платья, какие я когда–либо видела. Я стояла, глядя на них и в лавку через окно.
В лавке была девушка. Она стояла спиной ко мне. Вдруг она повернулась и посмотрела на меня. Она меня как–то странно поразила. Лицо ее было бледно, совсем без окраски, а глаза – большие и испуганные. У нее была масса волос пепельного цвета, собранных на макушке. Странная девушка!
Не менее минуты мы смотрели друг на друга. Затем она быстро покачала головой и сделала знак рукой, как бы предлагая мне уйти. Я была так удивлена, что едва поверила глазам. Я уже хотела зайти и спросить, в чем дело, но взглянув на часы, увидела, что опаздываю в госпиталь. Я снова посмотрела в лавку и заметила, что задняя дверь ее медленно отворяется. Девушка сделала отчаянный жест. Что–то было такое во всем этом, что мне захотелось вдруг убежать. Я не убежала, но повернулась и пошла прочь.
Весь день я об этом думала. Мне было любопытно, и я немного сердилась. Куклы и их платья были прелестны. Почему мне нельзя было войти? Почему их не купить? Но я выясню это.
5 ноября. Сегодня я опять пришла в лавку. Тайна углубилась. Только я не думала, чтобы тут была какая–нибудь тайна. Я думаю, бедняжка немного ненормальная. Я не остановилась у окна, а зашла прямо в лавку. Когда она увидела меня, ее глаза стали еще более испуганными, и она даже задрожала. Я подошла к ней и она прошептала:
– О, я же сказала вам, чтобы вы ушли. Зачем вы вернулись?
Я засмеялась и сказала: «Вы странная продавщица. Разве вы не заинтересованы в продаже своих товаров?»
Она ответила быстро и тихо: «Теперь поздно. Вы уже не можете уйти. Но не трогайте ничего. Не прикасайтесь ни к чему, что она будет давать вам, не прикасайтесь». А затем она сказала обычным голосом: «Что вам показать? У меня есть все для кукол».
Переход был так резок, что я поразилась. И тут я увидела, что дверь открылась. Та же дверь, что и тогда, и на ее пороге стоит женщина и смотрит на меня.
Я смотрела на нее, не знаю сколько времени. Она была какая–то особенная. В ней было не менее одного метра восьмидесяти сантиметров роста, она была огромна, с огромными грудями, но не жирна, а мощна. Лицо у нее было длинное и коричневое. Над губами у нее были усы, волосы густые, серебристо–серые. Но ее глаза просто приковывали меня к месту. Она, видимо, была ужасно жизнеспособна. Или, может быть, казалась таковой рядом с безжизненной девушкой?
Нет, конечно, она была полна необычной энергии. У меня по спине пробежала дрожь, когда я смотрела на нее.
Я подумала глупо: «Какие у тебя большие глаза, бабушка! – Чтобы лучше тебя видеть, внученька! – Какие у тебя большие зубы, бабушка! – Чтобы лучше тебя съесть, внученька!»
А у нее действительно были большие зубы, сильные и желтые.
Я сказала совсем глупо: «Как поживаете?»
Она улыбнулась и дотронулась до моей руки и я почувствовала странную дрожь от ее прикосновения.
Руки ее были удивительно красивы. Так красивы, даже жутко! Длинные с заостренными пальцами, белые. Как руки Эль–Греко или Боттичелли. Я думаю, что именно это и поразило меня. Казалось, что они не принадлежат ее огромному телу. И глаза тоже. Глаза и руки. И все–таки было именно так.
Она улыбнулась и сказала: «Вы любите красивые вещи?»
Голос ее был такой же, как руки и глаза. Глубокое богатое контральто. Я почувствовала, как он входит в меня, как аккорд органа.
Я кивнула. Она сказала: «Тогда я покажу их вам, дорогая. Войдите». На девушку она не обращала никакого внимания. Когда я переступила порог, я оглянулась.
Девушка стояла испуганная, и я ясно услышала, как она шепнула «Помните».
Мы вошли в комнату… я не могу описать ее. Она была такой, как глаза, голос, руки ее хозяйки. Когда я вошла, у меня появилось ощущение, что я не в Нью–Йорке, не в Америке. Нигде на земле. У меня было ощущение, что единственное место на земле, где можно существовать – эта комната.
Я испугалась. Комната была больше, чем можно было предположить по размерам лавки. Может быть, в этом был виноват свет. Мягкий, приятный, сумеречный свет. Панели были изысканны, потолок был обшит материей. Одна стена была пуста, только старый камин. Было очень тепло. В комнате стоял старый приятный запах, может быть, от горящих поленьев. Мебель была старая, изысканная и очень необычная. На стене висели старинные ковры.
Странно, но мне трудно вспомнить, что было в этой комнате. Осталось только ощущение небывалой красоты. Ясно я помню стол и круглое зеркало, о котором мне почему–то неприятно вспоминать.
Я неожиданно для себя начала ей рассказывать о себе, о Диане, о том, что Диана любит красивые вещи.
Она выслушала и сказала своим чудесным голосом: «У нее будет красивая вещь, моя дорогая». Она вынула из шкафа самую прелестную на всем свете куклу. Я пришла в восторг от мысли, как обрадовалась бы ей моя маленькая Ди. Маленькая бэби была сделана изысканно и совсем как живая. «Нравится?» – спросила у меня хозяйка. Я ответила, что к сожалению, я бедна и не смогу купить у нее такое сокровище.