Гори во мне
Шрифт:
— Эй, вороненок, смотри не обделайся, — послышался задорный бас из толпы северян.
— Сейчас кому-то перья из хвоста повырывают, — поддержал какой-то уже седой бородач.
— Ну спасибо за доверие, Кнуд, — фыркнул Кит, покосившись на старика.
— Не за что, — тот растянул рот в щербатой улыбке, — Давай, мелкий, не тяни волка за яйца.
Северяне опять дружно захохотали.
— Еще раз мелким назовешь, и сам без своих дряхлых яиц останешься, — Кит тоже веселился вместе с ними, будто и не было все ближе подкрадывающегося к нему волка, уже готовящегося к прыжку.
— Мои яйца уже девок вовсю покрывали, когда ты только на мамкину сиську слюни пускал, — ничуть не смутившись, ответил седой воин, — Ну давай же, вороненок. Покажи, что не зря она тебя выкормила.
— Покажу, — вдруг серьезно проронил Кит, сверкнул синими глазами на волка, — Нападай!
Руд ощерился, прогибаясь на лапах. Огромные белоснежные клыки показались из пасти. Кот пригнулся, шаря зачем-то рукой по столу, на лице опять заиграла наглая улыбка. Я хотела отвернуться и не могла, застыв. Все замерли вокруг, не дыша. Даже только что шутившие северяне не мигая следили за своим собратом, больше не издавая ни единого звука.
Мгновение, прыжок. И тут же болезненный визг на всю залу. Руд как-то странно изогнулся в полете, откинувшись назад, упав неуклюже на паркет. Вскочил тут же, тяжко отряхиваясь, зло рыча. Кровь потекла из шеи, пачкая темно-серую шерсть. Из непонятно откуда взявшейся раны торчала десертная вилка. Все охнули дружно. Кит выпрямился, улыбаясь, уже не скрываясь держа в руке вилки, которые он успел собрать со стола, наверно, когда болтал.
— Оружие нельзя! — возмущенно прохрипел Ульрих Шварцвальд, смотря, как его сын трясет мордой, приходя в себя, — Ты нарушил слово, Конуг!
Кит засмеялся только, подбросив одну из вилок в воздух и ловко поймав.
— И с каких это пор, столовые приборы, даже не ножи, стали оружием, сэээр? Может вы еще и салфеток испугаетесь?
Северяне дружно засмеялись, поддерживая его. Волки зарычали, кто-то начал обращаться. В зале сразу опять повисла напряженная тишина.
Кит тоже посерьезнел, наблюдая за Рудом, уже пришедшим в себя, кинул быстрый взгляд на его отца.
— Конуги не нарушают слово. Вам должно быть это известно. Я без оружия. А это просто маленькая хитрость. Такая же, как попытаться заставить меня пойти в рукопашную против огромного альфы, с клыками и когтями. Я не идиот, Рудольф. Мы конечно могли бы попробовать…так. Но, какая жалость, мне выступать в военный поход послезавтра, а рваные раны, да еще с вашей вонючей слюной, заживают минимум дней десять. У меня их просто нет. Извини.
Руд зарычал, снова приближаясь к нему. Из шеи так и торчала вилка. Он пытался достать ее лапой, но слишком глубоко вошла.
— Сдаешься или продолжим? — Кит улыбался, уже больше ни на кого не смотря, кроме волка.
Тот вместо ответа метнулся с какой-то невероятной скоростью. Я не успела понять ничего. Так быстро. Визг, свист. Темное пятно. Волк на столе уже, но падает с него мешком. Кит отпрыгивает, рубашка порвана полосами, на груди виднеется кровь. Волк хрипит на полу. По зале проносится возбужденный нечленораздельный гул. У Руда торчат вилки отовсюду. Кровь на шерсти плохо видно, кажется он просто мокрый. Он сипит что-то, поднимаясь.
— Ну давай, давай еще раз, — Кита не узнать уже, лицо исказила ярость, ноздри широко раздуваются, взгляд хищно мерцает. Он склонился над тяжело поднимающимся волком, держа занесенную вилку, — Давай, Руди, только сделай шаг в мою сторону пожалуйста. Не представляешь, как я хочу. Прямо в глаз. Покончим с этим. Давай же, будь мужчиной. Просто дай мне повод. Только попробуй двинуться…Только попробуй…
Руд глухо рычал, замерев. Он не обращался, не признавал свое поражение, но и двигаться боялся, видя вилку, занесенную над ним.
— Хватит, — крикнул Ульрих властно, в голосе все равно послышалась паника, — Конуг…
— Пусть признает, — отрезал Кит и что-то сказал еще совсем тихо, что мог услышать только волк подле его ног.
— Рудольф, — злой голос отца, и мольба в нем, — Обращайся.
Кит нервно улыбался, смотря на загнанного в угол волка, пытающегося смириться, провоцировал его напасть. Все шептал что-то неразличимое для зрителей. Я не знала, что, но и так понятно было, дразнит.
— Кит, — уже послышалось от северян, — Кит, хватит.
— Он еще не обернулся, Арни, — кот мотнул головой, отрицая. Было видно, как не хочется ему отступать. Добить легче легкого, но они ведь не насмерть. Кот не может, если тот не кинется.
Руд поднял на него янтарные глаза. Ненависть, вязкая, глубокая, разливалась в них. Звериные черты начали смазываться, отступая. Кит опустил вилку, не скрывая разочарования, кинул презрительный взгляд на обращающегося волка и отвернулся. Я выдохнула, испытав невероятное облегчение. Сердце радостно застучало в груди, посылая эндорфины по венам. Только сейчас поняла, как боялась. Но все позади.
Синие глаза Кита скользнули по толпе, ища кого-то. Я вцепилась в рукав соседа, не в силах ровно устоять. Кот посмотрел прямо на меня, тяжело дыша. И не было в этом взгляде триумфа победителя, злости, превосходства. Только щемящая тоска обрушилась на мои плечи, угрожая придавить собой. Хотелось сделать шаг к нему, еще и еще, пока руки бы не обвили склоненную кучерявую голову. Прошептать на ухо что-то ласковое, как горжусь им, как хочу…не знаю. Перед глазами расплываться все начало от вновь подступивших слез. Я часто заморгала, судорожно пытаясь успокоиться, и отвернулась от него, чтобы не видел мою слабость.
К обращенному Руду подбежали родственники, помогая, осматривая раны. Ничего серьезного, лишь шея вызывала опасения, остальное- больше обидно. Зато как обидно. На Рудольфа было страшно смотреть. Он посерел, исподлобья оглядывая всех, кто стал свидетелем его позора. Да, это был позор для него. Он альфа, после отца станет главным. А Кит. Кита сложно было воспринимать по- настоящему всерьез. Вечно улыбающийся, дерзкий, беспечный. И сейчас играючи, десертными вилками, чуть не убил их будущего вожака. Такое не прощают. И Руд не простит. Но Кит тоже это понимает, теперь я не сомневалась. Он взрослый мальчик, сможет сам за себя постоять.