Гори во мне
Шрифт:
Я с нарастающей паникой наблюдаю, как женщины и дети начинают спешно покидать залу, подталкиваемые волками. Как к моим родным подходят бородатые северяне и делают тоже самое. Встревоженный взгляд отца через плечо, растерянный матери.
— Тебе пора, Лесси, — Кит тоже легонько пихает меня в спину, подталкивая к выходу.
— Но… — я отчаянно не хочу уходить, мне становится страшно. За него, за нас. Понимаю, что не смогу ничего изменить, но сейчас не мозг руководит мной.
— Хальвор, присмотришь за ней? — поворачивается Кит к бородачу, стоящему рядом. Тот утвердительно кивает, хоть и очевидно, что не доволен ролью няньки. Он хочет остаться, драться со всеми.
Я еле переставляю ноги, все больше удаляясь от Кота.
— Ты ему будешь только мешать, — говорит мне Хальвор, склоняясь к уху, — Отвлекать. Хочешь, чтобы он думал о твоей безопасности, а не о своей, ведьма?
Грубоватые слова приводят меня в чувства, и я ускоряю шаг. Но все же мы уходим недостаточно быстро, и я слышу продолжение возбужденного разговора, с каждой секундой звучащего все резче.
— Я чуял, что этим кончится, но не хотел этого. Ваш народ вызывает во мне глубокое уважение, — металлический бас, принадлежащий старику Шварцвальду.
— Поверьте, я тоже, — и я различаю голос Арна, — И лишь поэтому, в честь моего глубокого уважения к вам, Ульрих, я готов предложить заключить магический договор о ненападении. Он у нас с собой…Ознакомитесь? Вы же понимаете, что в ином случае, мы вас просто всех перебьем как неразумных щенков. Вы же не дурак.
Волки рычат, подбираясь к северянам со всех сторон, кто-то уже начинает обращаться. Хальвор сильнее толкает меня в спину, поторапливая, но я намеренно замедляю шаг, мечтая услышать весь разговор.
— Ваш договор-оскорбление всему клану, — шипит Руд, — Хотите, чтобы нас на всем побережье признали слабаками, не способными защититься?
— Хочу оставить вас в живых, — усмехается Арн. На самом деле его тон, расслабленность в голосе, все действительно лишь провоцирует стаю на агрессию. Но решать не стае, а Ульрих молчит. И я знаю, что все ждут только его.
— Я не хочу драки, — наконец медленно произносит вожак, и я замираю у двери, вцепившись в ручку. Хальвор на удивление тоже застывает, не подталкивая меня на выход, лишь полностью закрывает собой. Он тоже хочет знать, что будет.
— Не хочу, — повторяет Ульрих уже громче, и по лицам волков я понимаю, что он сейчас обводит свою стаю глазами, — Что мы выиграем от нее? Ничего. Лишь обескровим собственную стаю, а может и правда будем полностью уничтожены. Кто позаботится о наших женах и детях? Их просто растащат по другим кланам, как наложниц и слуг? Такую судьбу мы им хотим?
Все замерли, не зная, что делать дальше, выжидая. Ульрих взял эффектную паузу.
— Но и договор твой — чистое унижение для нас, и ты прекрасно знаешь это, Конуг. Я просто не могу. Не могу подписать его.
— Если ваш сын решится и бросит вызов мне лично, можем разойтись миром, — вдруг кидает Кит, и я прирастаю к полу. Опять? Нет!
— Что вам терять? У вас еще трое наследников подрастает, а этот явно…, - Китен может быть и договорил, но северяне так дружно заржали, что его слова потонули в общем гомоне.
— К сожалению, я не могу, — продолжил Кит, — Если я его вызову, то по закону вы сможете мстить после его поражения. Мой род на это не пойдет. А вот если он меня, тогда вы уже ничего не сможете сделать.
Повисла гробовая тишина. Такая пронзительная, что я слышала, как собственное дыхание застревает в легких.
— Ну, Руди? — издевательский голос Кота звенит словно пощечина, — Готов умереть ради блага клана? Даже слишком роскошно для тебя. Соглашайся!
Северяне опять смеются, и еще рычание, утробное, злое разносится по зале.
— Я тебя заживо сожру, — в этом хрипе уже так мало человеческого. Я безошибочно распознаю звуки трансформы. Озноб пробегает по всему телу, испариной липнет к позвоночнику. И Хальвор хватает меня за локоть, наконец подталкивая к выходу.
— Нормально скажи- фыркает Кит.
— Я вызываю тебя, Конуг, на смеррррть.
Возбужденный рев вокруг. Волки и северяне в едином адреналиновом порыве стучат, хрипят, орут, деря глотки, оглушая меня. Еще толчок в спину, уже грубый. И мы с Хальвором оказываемся по другую сторону двери.
Двадцать минут. Ровно двадцать минут. Самые долгие в моей жизни.
Мы сидим в кофейне напротив храма странной компанией: мои родители, Ирэн, ее мать и угрюмый Хальвор. Отец уже все расспросил, мать уже все узнала, Ирэн отвела в сторону и спросила про свое. И теперь мы просто сидим, пустыми глазами уставившись сквозь витрину на дверь храма через дорогу. Господи, так долго! Так! Внутренности скручивает в тошнотворном приступе, и я с наслаждением рву уже сотую салфетку.
— Это всегда не быстро, — протяжно произносит Хальвор, наблюдая за моими нервными манипуляциями, — На тот свет никто не торопится. Но ты за мелкого не переживай. Убить кобель его не убьет. А подерет, так подлатают.
Я издала истерический смешок. Успокоил, спасибо. И тут же подавилась им, увидев Арна, выходящего из храма и направляющегося к нам. Одного. Попыталась встать с места, но ватные ноги не слушались. Хальвор помахал старшему Конугу сквозь стекло, улыбаясь. Почему он так улыбается? Где Кот, черт возьми? ГДЕ КОТ? Я была не в силах спросить, лишь во все глаза следила за приближающимся Арном. Он торопливо зашел в кофейню, проигнорировав кивнувшего ему администратора.
— Пойдем, — сразу, резко. И протягивает мне руку.
Я чувствую, как дрожат мои губы, как глаза застилает влажной пеленой.
— Лес, пошли. Все хорошо. Китен в лазарете в академии. Ерунда. Пошли — отведу.
Я и вкладываю руку, выдыхая.
Темнота, сейчас такая желанная, поглощает меня. Я жмурюсь, отсчитывая мгновения.
— Лесси, — чуть хриплый до боли родной голос.
Размыкаю веки и вижу Кота, по пояс голого, в каких-то бинтах, на лице следы от когтей. Но он так широко улыбается, что я понимаю, что это и правда ерунда все. И сам он даже не пришел бы сюда. Наверно, брат силком затащил.