Горизонты безумия
Шрифт:
Холмин машинально кивнул и даже увидел, как Галина на том конце сотовой линии сантиментально улыбнулась в ответ.
– Вы что-то там уронили, если мне не изменяет память...
– Дверцу и уронили.
– Да, и она зацепила, падая, Олега...
Жена вновь умолкла.
– И что? – напряжённо спросил Холмин, готовясь к самому худшему. – Почему ты вспомнила именно этот эпизод?
– Хм... Болячка, Серёжа. Она зажила, пока Олег лежит здесь. Ты понимаешь?.. Все болячки зажили, а наш мальчик умирает.
Холмин почувствовал
Холмин собрался с мыслями. Тихо проговорил, вытирая вспотевшую ладонь о джинсы:
– Наш сын вовсе не умирает. Он в больнице, под наблюдением врачей. О нём есть кому позаботиться. Поверь мне. А вот тебе и впрямь нужна передышка. Я приеду. Завтра.
– А как же твой рассказ? – Галина неумело попыталась сменить тему. – Тебе необходимо работать. К тому же переезд... Вы уже упаковали вещи?
Холмин хрустнул шеей.
– С рассказом разберусь. А переезд... Да, все вещи собраны. Димка только свои комиксы никак упаковать не может.
– Почему?
– По вечерам обязательно хочется прочесть что-нибудь с самого дна коробки.
Галина нервно рассмеялась.
– Вот видишь... Ты нужен ему там. А я нужна здесь Олегу.
– Галя...
– Ты знаешь мой ответ. Всё останется так, как есть. Я здесь, а ты там. Поцелуй Димку на ночь от меня. И будьте хорошими мальчиками.
– А ты Олега от меня. Конечно будем. Не сомневайся. Но всё равно, я думаю...
– Не думай. Ты ведь сам сказал, что всё уже решено наперёд, – жена помолчала. – Будем жить.
– Будем, – кивнул Холмин, безуспешно пытаясь справиться с передавшимся от Галины отчаянием.
– Ну, мне пора. Спокойной ночи. Обязательно набери меня завтра, как обустроитесь на новой квартире...
– Доме. На съёмную квартиру у нас нет больше средств.
– Разве это так важно?
– Именно это?.. Нет. Совершенно не важно. Спокойной ночи.
Холмин отложил мобильник и ухватился руками за голову.
«Галина определённо должна быть рядом с Олегом. Я этого не вынесу – кого только пытаюсь обмануть? Я похож на подвижного спрута, только пребывая в выдуманном самим же собой пространстве. В мире грёз и фантазий, где всё подчинено исключительно мне. Я дёргаю за веревочки, и послушные марионетки совершают поступки. Я хочу лето, и светит солнце, я хочу смерть – тут же выстраивается похоронная процессия. Я громовержец, вседержитель, бог! Я определяю правила, а вовсе не пляшу под чью-то безумную дудку!.. Однако на грешной Земле – всё иначе. Я всего лишь один безвольный персонаж из семи с половиной миллиардов статистов, с мнением которого не желают считаться».
Холмин выдохнул. Вытер тыльной стороной ладони бисеринки пота со лба. Глянул на часы.
«Четверть десятого... Нужно посмотреть, как там Димка, – давно не слышно сорванца».
Экран ноутбука погас, словно соглашаясь с данностью.
Холмин поднялся, смерил кабинет широким шагом, огибая расставленные тут и там коробки с вещами, вышел в прихожую. Под потолком тускло алел абажур. Холмин, не зная зачем, крутанул верньер на стене. Света прибавилось, но легче от этого не стало. Грудь по-прежнему грызли изнутри, ныло под левой лопаткой.
Холмин, теряя шлёпанцы, свернул на кухню. Не включая свет, на ощупь, отыскал стол, выдвинул знакомый ящик – последнее время данный путь он мог проделать и вовсе с закрытыми глазами. Причём из любой комнаты. Пузырёк валидола казался невесомым, но таблетки внутри всё же были. Холмин сунул лекарство под язык, постоял просто так в темноте, прислушиваясь к чувствам. Ничего не изменилось, и он снова вышел в прихожую.
Димка спал на расстеленном у стены матрасе, уткнувшись носом в помятый комикс. Плазменная панель, прислонённая к сдвинутой в угол мебели, работала в режиме «no comment», то есть без звука. Показывали кровь, кровь... и снова кровь. Новости. Под матрасом что-то еле слышно попискивало.
Холмин наклонился, подобрал завалившийся планшет сына, мимоходом глянул на экран. Села зарядка, а потому всю диагональ занимала лиловая батарейка безысходности. Прибор из последних сил звал беспечного хозяина, чтобы тот продлил ему жизнь. Ещё на миг... Но ампер-часы истекли, и устройство оказалось в забвении.
Холмин спонтанно вспомнил давнюю фабулу:
«Сон разума рождает чудовищ...»
– Так что же ты сейчас видишь ТАМ? – спросил Холмин у электронной вещицы.
– Па?..
Холмин вздрогнул. Испуганно глянул в глаза проснувшегося сына. Димка смешно щурился – как землеройка, выглянувшая из норы.
– Пап, а мама звонила уже?
Холмин глупо кивнул.
– А ты почему меня не позвал?
Сын состроил серьёзное личико.
– Пап, ты же обещал, – сказал Димка звенящим голосом. – Олегу уже лучше?
Холмин сглотнул. Полость рта тут же наполнилась шлейфом растворяющегося лекарства. К горлу подкатил ком.
Твари стало плохо внутри, она рвалась наружу – ей нужен был второй сын.
Холмин сглотнул, приготовившись врать.
«Просто так нужно, – успокоил он себя, хотя спокойствием и не пахло. – Сыну не нужен червь отчаяния. Только лучик надежды. Без него – никак!»
Взгляд Димки заблестел.
– Мы всего парой слов обмолвились, – как мог уверенно, сказал Холмин. – За Олегом сейчас уход пристальный нужен, так что у мамы совсем нет времени.
– Как он? – Димка отложил комикс, забрался на матрас с ногами, обнял худые коленки; глаз от лица отца не оторвал.