Горизонты внутри нас
Шрифт:
Омово возвращался после утомительной прогулки. Он брел не разбирая дороги, с трудом переставляя ноги. Даже и тогда, когда поднялся ветер, он был не в силах ускорить шаг, внезапно хлынувший дождь только обрадовал его. Он огорчился, когда дождь прекратился. Между тем он добрался до зарослей кустарника. Земля была напоена влагой. Листья слегка поблескивали в свете фонарей. Большей частью заросли утопали во тьме. Вокруг не было слышно ни звука. Когда неожиданно отключился свет и впереди замаячила темная фигура, он сразу понял, что это — засада, но не испытал при этом ни страха, ни удивления. Он устал. Он знал, что ее муж так этого не оставит.
Незнакомец бросился к нему. Теперь Омово оказался лицом к лицу с этим низкорослым обезьяноподобным увальнем, свирепо наступавшим на него. Омово понимал, что кричать бесполезно. Все равно никто не придет ему на помощь. Те, кто живет поблизости, лишь заткнут уши и будут счастливы, что жертвой, настигнутой в ночи, оказались не они, а кто-то другой.
Незнакомец подступал все ближе, готовый в любую минуту броситься в атаку. Омово оглянулся и увидел еще одного человека, приближавшегося к нему сзади.
— Что вам нужно?
Теперь они подошли к нему вплотную.
— Что вам от меня нужно? — повторил Омово и продолжал идти как ни в чем не бывало. Этого не следовало делать. На плечи ему посыпались удары. В ответ он замахнулся и скользнул кулаком по лицу одного из своих противников. Омово отпрыгнул в сторону, но мощный удар кулака по уху сбил его с ног. Оказавшись на земле, он проворно выбросил правую ногу в сторону и нанес точно рассчитанный удар своему противнику по лицу. Последовала отборная брань. Омово издал легкий крик, нацелив на шею противника рубящий удар из приемов каратэ. Однако промахнулся. Он устал. Ослепительная вспышка. Перед глазами с невероятной скоростью завертелись кругами тысячи разлетающихся вдребезги электрических лампочек. И в тот же самый момент он ощутил могучей силы удар по голове, свернувший ее набок, и в кружащейся темноте он не заметил, как подобно скользкому бревну рухнул на землю. Его били ногами по голове и молотили кулаками по лицу, спине и плечам, и, теряя сознание, он все-таки ощутил несколько ударов в пах и услышал свои собственные приглушенные крики; он молил бога о помощи, а его продолжали бить ногами и осыпать проклятиями. Из раны, нанесенной ударом в висок, хлынула кровь, перед глазами простерлось красное море, и он больше не чувствовал боли.
— Будешь знать, как бегать за чужими женами.
— Если тебе нужна баба, заведи свою…
— Дурак! Ублюдок!
Он попытался шевельнуть ногой. Один из истязателей вцепился в нее и резко рванул Омово по земле. Раздался ехидный смех. Он попытался подняться и продолжить борьбу, но — новая ослепительная вспышка, и он теряет сознание. Очередной удар сбил его с ног, и он упал навзничь. И снова — равнодушный, злобный смешок.
Его окутала легкая тьма. Огни перестали метаться перед глазами. Странные краски мелькали у него в голове, и каждый цвет соответствовал определенной степени невыносимой боли. Сейчас вокруг царило глухое безмолвие, если не считать воображаемого стрекотания глупых кузнечиков, которое врывалось в его уши и раскалывалось, причиняя новую боль.
Омово хватался за мокрую землю. Земля выскальзывала из рук. Он попытался приподняться и сесть. На него навалилась мягкая темень, он сделал усилие, чтобы вырваться из нее, и его вырвало. Потом он нащупал куст, ухватился за ветку и стал подтягиваться, но вырвал куст с корнем и снова рухнул на землю. Он распростерся на земле и отдался во власть тишины, и влаги, и земных звуков. По-прежнему стрекотали кузнечики. Алчные москиты облепили его с головы до пят, а ветер шелестел листвой и приносил с собой отвратительные запахи.
Книга четвертая
Фрагменты
Глава двадцать третья
Он потерял ключ от дома. Постучал во входную дверь, но на его стук никто не отозвался. Из гостиной доносилась музыка, там играло радио. Он постучал еще раз и заглянул в окно. На обеденном столе горела свеча. Странно, что в комнате не было ни отца, ни Блэки. Голова раскалывалась на части, казалось, она надулась как шар, сделавшись непомерно огромной, в виске зияет горячая красная дыра; глаза — словно все больше и больше разбухающая черная вата. Челюсти сводила судорога. Он провел языком по зубам, нащупал шатающийся зуб и ощутил солоноватый привкус крови.
Он долго сидел, обхватив голову руками и плотно смежив веки. Его била дрожь, пронизывавшая все глубже и глубже все его существо. Одежда на нем промокла насквозь и была заляпана грязью, он продрог до костей, но не обращал на это внимания, сейчас ему было не до этого. Внешне он был абсолютно спокоен, хотя в глубине души у него бушевал гнев. Молчаливый гнев, никак внешне не проявлявшийся.
Омово слышал, как где-то в окутанном тьмой компаунде тихо скрипнула дверь. Он поднял голову, и перед глазами у него замелькали круги из мигающих ярких точек. Его голова закружилась в этом водовороте и канула в темноту. Мертвую тишину компаунда огласил детский крик; и пучки черной ваты, разбухнув до чудовищных размеров, причиняли глазам невероятную боль. Его слух уловил приближавшиеся тихие, осторожные шаги. Кто-то поправлял или заново прилаживал иро. Этот кто-то замер на месте, потом повернулся и ринулся на задний двор. Послышался отдаленный плеск воды, потом слабое журчание воды в туалете и наконец душ, включенный на полную мощь. И снова тихие, осторожные шаги. Темнота надменно взирала на него, насмехалась, а потом воплотилась в звуке.
— О! Что это у тебя с лицом?
Голову пронзила острая боль. В виске заплескалось красное море. К носу поползла змеевидная красная струйка. Он провел по щеке ладонью и вытер ее о брюки. Его руки непроизвольно потянулись к ее грудям. Он улавливал исходящий у нее изо рта аромат. Ее тело тоже источало аромат. Это был аромат мускуса, настоенный на страсти, а также пудры и свежего душа. У него заныло сердце. Он указал взглядом на дверь.
— Что случилось с твоим лицом? Почему оно так распухло?
— Ничего.
Она достала из бюстгальтера ключ и стала нащупывать замочную скважину.
— Ничего? Этот дурацкий ключ…
Она безуспешно пыталась открыть дверь, а он по-прежнему не мог преодолеть мучительную боль, окружающие предметы принимали расплывчатые очертания, и какой-то нерв внутри черепной коробки с таким упорством бился о ее стенки, словно пытался молотом пробить себе выход наружу. Она все еще возилась с ключом, потом повертела его в руках, внимательно осмотрела и снова вставила в замочную скважину.
— Омово, попробуй ты. У меня ничего не получается… Какой-то дурацкий ключ…
— Этот ключ не подходит.
— Что?
— Этот ключ не подходит. Он не от нашей двери.
В темноте ее лицо казалось ничего не выражавшей маской. Она широко распахнула глаза и молча поджала губы. Пальцы у нее дрожали. Она потупила взор и выглядела удивительно нежной и беззащитной. Она бросила ключ на пол, потом снова его подняла.
— Должно быть, я забыла ключ там, где смотрю телевизор. Наверно, я по ошибке взяла чей-то чужой.