Горький лимонад
Шрифт:
— К какому врачу? — спрашивает она, чем-то громко хрустя мне прямо в ухо. — Джино? У тебя где-то чешется, и ты не можешь почесать сама?
Она смеется над своей собственной шуткой, и потом продолжает болтать:
— Шучу. С тобой все нормально?
— Ты знаешь, Кэли, я соврала тебе. Ты всегда была немножко грубоватой, и в этом что-то было… нет, и в этом есть что-то, за что я тебя обожаю, но с тех пор, как вы с Танго нашли друг друга, ты превратилась в его женскую версию. Теперь ты такая пошлая и несдержанная. Иногда даже не знаю, как себя с тобой
Кэли громко выдыхает, одновременно почти застонав.
— Ну, простиии, Саш. Понимаешь, Танго меня чем-то заразил… В смысле, сделал меня такой же, как он сам… Ха, ха. Мне кажется, он просто помог мне открыть глаза на то, кто я есть, — смеется она. — Может, и тебе стоило бы быть не такой зажатой в отношении себя?
Не могу поверить, она хочет, чтобы я почувствовала себя странной.
— О, извините меня, мисс «Я засовываю в вагину зубную щетку».
— Стоп, стоп, откуда ты это взяла?
— А куда еще можно засунуть зубную щетку? — спрашиваю я, не скрывая гнева в голосе.
— Ну, — изрекает она. — В рот?
— В рот? То есть, Танго засовывал зубную щетку тебе в рот? — осведомляюсь я.
— Да, а что еще он мог бы с ней делать? — спрашивает она таким голосом, как будто я псих. — Боже, Саша, перестань думать пошлости! Ты такая развратная!
Раздражаясь от ее веселья, я снова понимаю, что еду, куда глаза глядят, и сворачиваю на шоссе, что, в общем-то, ни к чему хорошему не приведет. А может, и наоборот. Может, мне стоит сбежать отсюда. Я уже давно хотела сбежать. У меня просто не хватает смелости, да, наверное, я ее уже и не наберусь. В ту самую секунду, когда надо принять решение, я сворачиваю с эстакады и продолжаю свой путь по тихой дороге, по бокам которой расположены ранчо и огромные тюки сена.
— Ты знаешь, что тебе нужно, — говорит Кэли, откусывая… она что, грызет чипсы на завтрак? Боже, это бесит.
— Может, перестанешь жевать мне прямо в ухо?
— О, — она проглатывает. — Прости.
Ее слова отдаются эхом, и теперь я слышу, как Кэли булькает каким-то напитком.
— Я всего лишь хотела сказать, что тебе пора замутить с Джегзом и перейти на темную сторону. Он может сделать тебя счастливой, а я хочу, чтобы ты была счастлива.
Я тихо смеюсь над ее предложением.
— Во-первых, Джегз просто раздавит меня, когда мы будем…
— Ну. Скажи же. Сделай это для меня! — умоляет Кэли.
— Когда мы будем заниматься делом, — продолжаю я, отказываясь называть вещи своими именами.
— О, он вроде как из тех нежных здоровяков. Я бы не переживала насчет этого, — добавляет она.
Почему, черт возьми, мы говорим об этом? Я не сплю с Джегзом. Боже мой. Он не мой тип, это я точно знаю, и почти наверняка я — не его тип. Моя девственно чистая кожа наверняка не сочетается с его татуировками.
— Кэли, мне пора. Мы поговорим об этом… нет, пожалуй, мы больше не будем об этом говорить.
— Ну, — она хрустит снова. Р-р. — Как насчет живительного шопинга?
— Живительного шопинга? — повторяю я.
— Ну, понимаешь... Ты вроде как должна начать новую жизнь, и я тебе с этим помогу.
— Пока, Кэли.
— Увидимся, мисс Пигги.
Я не должна чувствовать облегчение, повесив трубку после разговора со своей лучшей подругой, но она сегодня и в самом деле вывела меня из себя. Даже когда я встречалась с Лэндоном, она часто о таком говорила, и обычно все разговоры сводились к нашей постели. Хоть этой постели у нас и было «кот наплакал», но все-таки мне не хотелось бы рассказывать об этом всем и каждому. У Кэли нет тормозов. Я знаю это.
И я понимаю ее, а вот она не понимает, что у меня с тормозом как раз-таки все в порядке.
Бесцельно кружа по пустому городку, я абсолютно предсказуемо в конце концов оказываюсь у своего дома. Я скучаю по своему дому. Скучаю по свободе и своему пространству. Танго и Кэли очень четко дали мне понять, что возвращаться сюда мне не стоит, пока ситуация с Лэндоном не устаканится — а это несколько недель. Но я не слышала о Лэндоне с тех самых пор, как Джегз и Танго разобрались с «его делами», и, думаю, что если бы он хотел, то уже дал бы о себе знать.
Я паркую свой «Мини Купер», выбираюсь наружу и чуть быстрее, чем обычно, направляюсь к дому. Как только дверь закрывается за мной, воспоминания и реальность волной накатывают на меня. Телевизор включен уже несколько дней, а из кухни пахнет чем-то гнилым. Но хуже всего фотографии — мои и Лэндона, их много по всему дому. Я на самом деле думала, что все серьезно. Любил ли он меня? Или с самого начала это был расчет? Кажется, я никогда не узнаю.
Войдя в спальню, я срываю с кровати простыни и швыряю их на пол. На них его запах. Вся комната пахнет им — дорогим одеколоном, который я подарила Лэндону на день рождения.
Скинув все фото с бюро на пол, я иду на кухню. Шеф-повар, черт возьми. Наверняка он врал мне и насчет этого, даже несмотря на то, что умел готовить. Так что, скорее всего, это только совпадение — его умение готовить и связь с денежными аферами. Тупой козел.
В кухне, помимо запаха гниющего мусора, все еще можно почувствовать запах домашнего хлеба, который каждую неделю пек Лэндон. Как только запах окончательно пропадал, он пек новую буханку. Из этого хлеба он делал нам сэндвичи. Если честно, это было так мило. Каждый день я могла что-то взять с собой на работу. Как может человек, который заботится о ланче каждый день, вдруг превратиться в психа-преступника? Кажется, мне нужно спросить Кэли — она хорошо знает этот тип мужчин. Каждый из ее бывших заканчивал такими проблемами, что даже она не выдерживала. Уверена, они все сейчас или в тюрьме, или умерли. Да уж, везет Кэли, как утопленнице.
Телефон громко вибрирует на кофейном столике в гостиной, и это пугает меня до полусмерти. Прижав руку к груди, я беру трубку. Номер мне не знаком. Я колеблюсь, не зная, отвечать или нет, но чувствую, что должна ответить. Родители всегда говорили мне, что игнорировать телефонные звонки невежливо, и эту старую привычку очень тяжело искоренить.
— Алло? — говорю я, чувствуя, как дрожит голос.
— Алло и тебе, мисс Саша.
— Джегз? Откуда ты взял мой…
— Кэли и Танго знают все, — он смеется. — И это значит — все.