Горький принц

Уиннерс Ева

“ Каким образом? — Спросил я.

“Я был слишком слеп и слишком молод, чтобы видеть. Он использовал меня, чтобы заключить союз с Оджисаном, но он никогда не собирался доводить это до конца. Теперь я это понимаю. Он так и не представил меня никому из своих друзей или семьи ”. Я ждала, чувствуя, что за этой историей скрывается что-то еще. “Он меня стеснялся. Мой цвет кожи. Мои глаза. Моя одежда. Она потянулась, ее маленькие ручки взяли мои большие в свои. “Она дочь Ромеро”, - указала она на очевидное. — Яблоко от яблони недалеко падает, сын мой.

“ А я сын Леоне. Я не думал,

что ты возложишь вину за грехи Ромеро на его детей. Это было лицемерием, учитывая, что я использовал Рейну, чтобы нанести последний удар ее старику. “Дочерей Ромеро воспитывала их бабушка”.

Она проигнорировала мой комментарий. — Ты используешь Рейну Ромеро, чтобы добраться до ее отца?

“Возможно”. Я использовал ее, чтобы раздавить мужчину. Данте сделал бы то же самое с Фениксом. Шах и мат.

“Ромеро никогда не одобрит”, - сказала она по-японски. Ее голос был мягким, но под ним скрывалось что-то еще. Что-то большее. Что-то, что она слишком хорошо скрывала. — И я тоже.

“После того, как я закончу с ним, это не будет иметь значения. Рейна Ромеро — всего лишь средство для достижения цели”.

Если бы я только знал, как сильно эти слова будут преследовать меня.

21

РЕЙНА

Я

это были первые официальные выходные наших летних каникул — середина июня.

Мы прибыли в Венецию вчера поздно вечером, и вместо того, чтобы каждый из нас спал в своих спальнях — потому что в доме Папы их было более чем достаточно, — мы все набились в нашу с Фениксом комнату. Рейвен и Афина забрались в кровать Феникса в соседних спальнях.

Первые лучи солнца пробились сквозь занавески.

Я взглянул на часы, которые сказали мне, что было только 6:00 утра, мигающие красные цифры обвиняли меня в бессоннице. Все крепко спали, уставшие после вчерашней поездки из Парижа на нашем маленьком арендованном "Фиате". У меня было серьезное искушение столкнуть эту машину в море и вернуться на поезде. Все, что угодно, только не втискиваться в это снова.

Я лежал в своей постели, уставившись в потолок, на тонкие серые облака, которые моя мама начала рисовать много лет назад, так и не закончив. Все началось летом. Мои приступы паники. Встреча с теми двумя мальчиками. Потеря матери.

Повернув голову, я увидела лицо спящей сестры. Она была невинной и такой хорошей. Это был секрет, которым я никогда не могла с ней поделиться. Я должна была защитить ее. Я дал обещание.

Я выскользнула из кровати и направилась к большой скамье у окна. Я села, подтянув колени к груди, и обхватила их руками, в то время как воспоминания, которые я изо всех сил старалась подавить, пронеслись в моей голове.

Я зажмурила глаза, надеясь, что они уйдут. Этого не произошло. Вместо этого образы стали более яркими.

Кроваво-красная ванна. Бледное лицо мамы. Ее синие губы.

Малиновая вода в ванне окружала мою прекрасную маму, ее длинные золотистые волосы плавали на поверхности. Ее ладонь сжимала ожерелье, с которого свисал самый необычный кулон.

“Mamma?” Мой голос был едва слышен, но она, должно быть, услышала меня, потому что ее глаза

открылись. Грусть смотрела на меня в ответ. — С-с тобой все в порядке, мама?

Ей потребовалось столько усилий, чтобы сделать глубокий вдох, что я сделал шаг вперед, беспокоясь, что ей больно. Я слышала, как она плакала раньше, но не хотела тревожить сестру, поэтому подождала, пока Феникс возьмет книгу, прежде чем уйти от нее.

“Я в порядке, моя маленькая королева. Мамочка просто устала”.

“П-хочешь, я подоткну тебе одеяло? — Предложила я, сбитая с толку тем, почему она спала в ванне.

Она покачала головой, кулон закачался взад-вперед. Она заметила, что я изучаю его. “ Тебе нравится? Я кивнул. “ По-японски это означает любовь и привязанность, ” пробормотала она. — И я так сильно люблю тебя и твою сестру.

“Я тоже люблю тебя, мама”. Почему у меня болела грудь? Может, я заболела. “Мне позвать папу?” — Предложил я.

“ Нет. ” Ее голос звучал твердо. Решительно. “ Я отказалась от всего ради него, а он не дал мне ничего. Ты слышишь меня, Рейна? Он ничего нам не дал!”

Я нахмурился, не понимая ее слов, но все равно кивнул. Я не хотел ее расстраивать. Мама была актрисой, и иногда ей нравилось представлять, что жизнь — это кино. По крайней мере, так постоянно говорил папа, хотя я и этого не понимала.

Иногда я жалел, что мы вообще приехали в Италию. Мы были счастливее в Калифорнии. Жизнь была идеальной, пока мы не приехали сюда.

“ Пообещай мне, Рейна. Ее голос был слабым; она угасала. Покидает нас. Я не знал, откуда я это знал, но я чувствовал это глубоко в своем сердце. Маме не нравилась Италия, и теперь она покидала нас навсегда.

Но возьмет ли она с собой Феникса и меня? Я надеялся на это. Я любил маму. Она была нежной и всегда улыбалась, даже когда ей было грустно.

“ П-пообещай что, мама? Слова дрожали на моих губах. Я была напугана. Каким-то образом дом Папы стал темным и пугающим.

“ Защищай свою сестру, Рейна. Защищай Феникса любой ценой.

Я кивнула, мои кудри подпрыгнули. “ Обязательно, ” пообещала я, проглатывая комок страха в горле. “ Мама, почему вода красная? Я… это бомба для ванны?”

— Да, моя маленькая королева.

Я сделала шаг вперед. — Можно мне тоже?

Мамины глаза затрепетали и закрылись. “Нет”. Происходило что-то грандиозное. Я каким-то образом знала это, но мой детский мозг не мог этого осознать. Мама никогда ни в чем нам не отказывала. “Ты должна быть сильной ради Финикса. Бабушка позаботится о том, чтобы ты не повторила моих ошибок”.