Горький шоколад с ароматом ванили

Бауэр Алика

— Алексия, — по слогам произносит Александр. Правда или действие, — бас с хрипотцой будоражит слух.

— Действие, — без сомнений выбираю я, понимая, что говорить внятно точно больше не смогу

От заговорческого взгляда мужчин меж собой стало не по себе.

— Ты должна поцеловать сейчас одного из нас, — огласил приговор Даниэль, пододвигаясь ближе и буквально сжимая меня в своего друга.

Что? Одного? Сейчас?

Это значит, мне нужно...

— Просто сделай выбор, — озвучил за меня мои мысли Александр.

Вот

сейчас я должна сделать этот чертов выбор. Я металась между двух мужчин, поворачивая голову то к одному, то к другому. Внутри всё грохотало. Нежный и чуткий Александр или же страстный и заботливый Даниэль?

Сложно! Невозможно!

А мужчины терпеливо ждали. Но я видела, как напряжённо сжаты их челюсти, как кадыки нервно ходят по горлу. Они ждут моего выбора.

Даниэль ведёт ладонью по моей спине, стараясь успокоить, но только сильнее волнует. И каждый удар часов бьёт по голове кувалдой, приближая время, когда я должна принять решение.

Почему сейчас? Почему так быстро?

И новый бой часов, четвертый, шестой. В голове рой мыслей, паника. Двенадцатый удар… Сердце бешено заходится в груди, сжимается от боли, будто работает на пределе своих сил.

Закрывая лицо ладонями, вырывая их из мужских рук и еле слышно шепчу:

— Не могу... Не могу выбирать… Не хочу…

Вот и все. Тишина, только слышно, как воет вьюга за окном. Боюсь поднять голову. Да что же я за трусиха такая? Надо смело сказать — спасибо, всё было здорово, но я слишком жадная, но хочу вас двоих. И уйти с гордо поднятой головой. Только тяну, не могу встать и лишиться тепла мужских тел с обеих сторон.

— Тогда не нужно выбирать, — голос Даниэля низкий, что пробирает до косточек.

Поднимаю голову, и пальцы Александра тут же касаются моей щеки, притягивая к себе ближе. Он прикасается губами к скуле, ведёт вверх, оставляя влажный след. Кожа покрывается мурашками, а тяжелые веки предательски прикрываются от его ласки.

— Тебе же нравится, что нас двое? — эта хрипотца в голосе заставляет меня сделать глубокий вдох. — Скажи, ma fleur, нравится?

— Нравится, — шепчу и чувствую, что его губы уже касаются почти невесомо моих, дразнят.

И губы зудят от желания поцеловать их, поддаться вперед. Чтобы без тени смущения и страха, подгоняемая лишь обоюдной страстью.

—Сладкая, и нам это нравится, — нашептывает Даниэль.

Он прижимается своим мощным телом, целует голое плечо, поднимаясь ближе к ключице, ошпаривая горячим дыханием. Внутри всё горит, взрывается, полыхает, словно на меня вылили кипяток.

— Тогда скажи, что ты выбираешь, Лекси, — этот порочный шепот глушит последние отголоски моего приличного воспитания.

Мужская рука, так плавно ведет по ноге, комкает ткань платья и вот уже касается кожи. Подбирается ближе к бедру, обхватывая, немного сжимая.

— Выбираю…Выбираю вас обоих, — с придыханием, из последних сил произношу.

Мою голову резко разворачивает в другую сторону,

и губы со стоном впиваются в мои. Это точно Даниэль. Только его язык, мог так требовательно врываться в мой рот, захватывает в плен и вкушать меня, как самое любимое лакомство. Сладко и пылко.

Неописуемо жарко с двух сторон. Чувствуя мягкое поглаживание по шее, ещё одно дыхание на щеке и резкий разворот шеи в другую сторону. Успеваю сделать один короткий вдох, и на меня обрушиваются уже другие губы, не менее желанные.

Не торопливо, но с напором они покусывали мои, проникая языком в рот. Электричество ударило в живот с невыносимой силой.

Я плавлюсь или горю заживо. Плевать. Плевать, когда так хорошо.

Александр скользнул ладонью от щеки до затылка и обхватил шею. Другая рука всё сжимает бедро, пробираясь с каждым сантиметром всё выше в зону белья, где его нет.

Еще одно уверенное прикосновение в районе талии. Рука движется вверх, достигая рёбер, продвигаясь к груди.

Мужские руки блуждают по телу. Пытаясь проследить за их движениями, но всё бесполезно, и я просто растворяюсь в этих ласках.

Губы Даниэля коснулись изгиба плеча. Я задрожала. Внутри всё ещё жалкими попытками сражалось отвращение и с желанием. Отвращение к себе. За слабохарактерность, за то, что хотелось неправильных, грязных и порочных вещей.

Губы прокладывают дорожку из поцелуев к моей груди, что уже во всю хочет, требует должного внимания.

Музыка резко обрывается и остается только рваное дыхание. Одно на троих. И в этой оглушительной тишине на меня обрушивается осознаннее, возвращая здравый смысл.

Я подскакиваю, попутно отряхивая чужие руки, и сбегаю в свою комнату. Проклинаю себя, этот день и момент, когда всё пошло не так. Что же я творю? А что скажут люди? Сижу в темноте на полу в своей комнате, держась за голову руками, продолжая корить себя. Но в голове резко кто-то дернул потайной рубильник, включая мои мозги.

Да каково черта? Я всю жизнь пыталась угодить кому-то, делала так, как удобно другим. Ничего для себя, никогда. И оставалась в дураках, никому не нужной. Сейчас внизу меня ждут два самых сексуальных мужчины, а я жму на стоп. Зачем? Если я чувствую себя с ними …живой, настоящей. Так какого хрена? Хоть раз в жизни я могу тебе это позволить быть безрассудной, глупой, развратной, но такой желанной и любимой. Хоть раз.

Ищу в дорожной сумке бутылку грузинского вина, которую собиралась подарить Кире.

— Ну, подружка, извини, ты сама в этом виновата.

Сбегаю с лестницы, открываю на кухне бутылку и возвращаюсь в зал, где мужчины остались сидеть так, как я их бросила. Разливаю вино по бокалам и стараюсь не обращать внимание на ошарашенные взгляды.

— Играем в "Я никогда не".

Бутылка на стол ставится с глухим ударом, что пугаю саму себя.

— Я никогда не хотела заняться сексом втроем этой ночью, — и выпиваю содержимое залпом.