Горький шоколад
Шрифт:
— Я закажу кофе? И десертик? И мы посидим здесь на воздухе, а потом прогуляемся к вашему дому. Я тоже гуляю просто так, так что в компании нам будет веселее и полезнее.
Так Оксана познакомилась с Лидией Розановой, музыкантом из провинции. Светловолосое голубоглазое дитя, пятидесяти лет отроду. За первый день знакомства, Лидия произвела такое сильное впечатление, что частично перевернула душу девушки. Она не хотела говорить о своей болезни, о своей жизни и семье. Но ее глаза с таким теплом провожали детей на улице, что Оксана просто видела ее с ребенком на руках, и придумала себе трагическую судьбу, разлучившую Лидию с ребенком.
Она так радовалась солнцу, жмурилась и подставляла
— Ах, Оксаночка, какой хороший день, такая тихая погода, и вот вас я встретила! Это непременно к удаче! А знаете, возьмите этот лист, зимой так приятно будет вспоминать этот день, — она пила кофе мелкими глотками, смакуя, — мм-м, какая прелесть. Обожаю кофе, но мне его нельзя. Я теперь больше наслаждаюсь запахом, и десерт попробую. У-мм, да, отличный торт, смешно для русских звучит название «захер», да? И хотя у нас его называют «торт Прага», здесь он намного нежнее, так ведь? — она отщипнула ложечкой острый уголок кусочка торта.
И рядом с ней Оксана как будто только увидела белые скатерти, солнечные лучи, играющие на столах сквозь желтые листья клена, и кофе в крошечных чашках, и голубые счастливые глаза Лидии, которые так менялись каждую минуту.
Они вышли из кафе через полчаса и прогулочным шагом пошли по улице. Лидия отказалась от предложенной руки, и они шли медленно, разглядывая прохожих и улицу.
Лидия ненавязчиво спросила Оксану о ней, поначалу разговор шел не активно, так сильно Оксана привыкла скрывать и все о себе, и свои эмоции. Но Лида не спрашивала кто она и откуда, а только о том, как ей нравится Вена, что она уже посмотрела, и какие впечатления у нее от того или иного.
Она как музыкант, мечтала попасть в Венскую оперу, но пока еще не смогла посетить. Женщины договорились пойти вместе, в дни со скидками. Оксана была уверена, что она оперу не любит, но ради такой компании, была готова на все. Дойдя до дома Лидии, Оксана стала прощаться. Но Лидия задержала ее руку в своей,
— Знаете, я сегодня уже не смогу выйти из дома. Может быть, вы зайдете, мы просто пообщаемся.
Отказаться было неудобно, в лице женщины была такая надежда. Они поднялись по лестнице в парадном старинного дома, с коваными перилами и настоящими дубовыми дверями, высотой больше двух метров. Оксана ожидала увидеть апартаменты с роскошной обстановкой, но квартира оказалось всего двухкомнатной. Кухня была небольшой, с круглым столом на одной ножке в просторном эркере. Комната, в которую пригласила ее Лидия была гостиной, просторной, с высокими потолками, и элегантным старинным интерьером, мебель и шторы были выполнены в двух цветах, неяркий голубой, почти серый, и светло-серый почти жемчужный, металлические детали цвета потемневшего серебра. На серых стенах в обрамлении деревянных узких реек, панели из голубой ткани, близкой по тону к цвету штор. Оксана не была знатоком в интерьерах, все что она видела раньше у своих друзей, или сплошная позолота, или экстремальный хайтек. Здесь же все было выполнено сдержанно, но при этом выглядело настоящим дворцом.
На небольшом столике в совсем маленькой вазе цветы, ландыши. Осенью? Лидия взяла вазу, понюхала
— Обожаю ландыши, муж обеспечивает меня ими круглый год, — ее глаза были печальны. У Оксаны почему-то сжалось сердце, она бы тоже хотела сделать что-то хорошее для этой милой женщины.
Лидия включила негромко свою любимую музыку, и впервые в жизни, Оксана слушала классическую музыку без раздражения. Лидия заварила зеленый чай, принесла печенье, и они долго пили чай и разговаривали.
Так началась эта странная дружба. Странная, потому что постепенно Оксана прикипела
Но эти беседы, манеры женщины, ее оценки и замечания, меняли Оксану. Наконец-то в лучшую сторону. Она избавилась от страха, стала разговаривать если не более грамотно, то уж более обдуманно точно. Лидия заставляла ее вспоминать мечты и желания, выполнять их для себя, и наслаждаться выполнением. Она посоветовала Оксане заняться бальными танцами, для исправления осанки, носить перчатки не только в холодную, но и просто в сырую и ветреную погоду, беречь руки, не хмуриться постоянно, и главное — радоваться.
— Милая, ты посмотри на людей здесь, они улыбаются, всегда, просто так, и вспомни у нас, в России, зайдешь в автобус все хмурые, у всех морщины. Попробуй держать улыбку пять минут, даже при самом плохом настроении, и увидишь, как грустные мысли уйдут.
Лидия давала ей упражнения для улучшения дикции, останавливала Оксану, когда она начинала ругать своих однокурсников. Учила ставить себя на их место, пережить их эмоции, потом вернуться на свое и пережить свои. И если стычки были уж совсем пустые, или попадалось хамство, учила не замечать его и действительно не принимать к сердцу.
Борис приехал на католическое рождество, познакомился с Лидией, он явно узнал ее, потому что поцеловал ей руку, чего никогда никому не делал.
Они вместе встречали рождество, никто из них не был религиозен, а общая атмосфера праздника как-то завела. Борис все с возрастающим удивлением следил за Оксаной, и, уходя, опять поцеловал руку Лидии,
— Дорогая, вы опять совершили чудо! Я восхищен вашим мастерством!
— Ах, бросьте, ваша девочка сама чудесна, это как музыкальный инструмент, главное, хорошо настроить.
Когда они вышли из гостей и пошли по праздничным улицам, пешком к дому Оксаны, она не удержалась:
— Ты знаешь ее? Кто она?
— И ты знаешь ее. Это же она была в заложниках у боевиков с детьми, помнишь ту историю, — он назвал событие двухлетней давности.
— Не особо, я как-то пропустила все.
— Пропустила она — пробухала. Так вот, Лидия оказалась в заложниках в самолете с большой группой детей, тридцать человек, возраст от 7 до 12 лет. Когда террористы начали расстреливать заложников, она закрыла детей собой. Бандиты пожалели детей по ее просьбе, согнали в хвост самолета, и она там двое суток разговаривала с детьми, пела им песни, музыку, она просто пела им классическую музыку. Рассказывала сказки, они слушали, и не плакали, и не просили есть. А у них сама понимаешь, ни воды, ни еды. Когда выкуп отдали, оказалось, что террористы бросили в салон патрон с газом, и она учила детей надевать маски, ну знаешь, в самолете сверху в панели предусмотрены на случай разгерметизации? Дети почти не пострадали, а она надышалась. У нее больное сердце, плюс ожог легких, ее муж плакал, когда выносил ее на руках, он омоновец. Родители освобожденных детей чуть ли на колени не вставали, прямо в зале ожидания аэропорта, когда он нес Лидию без сознания.
— Почему она здесь? Одна?
— Ну, это ты же с ней дружишь? Откуда мне знать? — Оксана подумала, и предположила,
— Наверное, она не хочет видеть боль в глазах близких каждый день, ей кажется, что так им легче, правда?
— Глупости это все, близкие, на то и близкие, чтобы всегда быть рядом.
На следующий день к Лидии прилетел муж, и она попросила Оксану пока не приходить. А через две недели все было кончено, Лидии не стало. Муж увез ее на родину, и не было прощания и похорон.