Горький шоколад
Шрифт:
— Не учи меня, деука. Молода еще, сама знаю, нашто мне тут чужие нужны, будут шариться везде, да тащить что плохо лежит. Ко мне бабенка одна с собеса ходит, бесплатно. Вот этой бабенке можно дать когда — никогда копейку.
— Баба Клава, ты можешь моим родителям отправить часть денег? Вдруг у них плохо там, теперь уже мама на пенсии, наверно, — девушка неуверенно попросила.
— Сама знаю, отправлю, конечно. Ты бы совесть имела, хоть написала родителям, что жива.
Полина прошлась по городу, посмотрела обменники. Все они были оборудованы камерами. Зато возле рынка стояли прохиндейского вида мужики, которые занимались
Глава 9. Последние бастионы совести
На улице уже был август, Питер заполнен толпами туристов. Соседки по комнате еще не вернулись, что было весьма кстати. Нужно было положить деньги в банк, хранить в общаге деньги было безумием. Но первое — пойти купить приличную одежду! Целый год в обносках! Второе — салон красоты — волосы, руки, ноги!
В магазине девушка оставила почти все наличные деньги, зато теперь у нее была приличная обувь, пара фирменных джинсов, костюм для парадных выходов, и конечно оно — маленькое черное платье! Хорошую косметику и белье пришлось покупать за доллары. Хорошо, что, несмотря на запреты, абсолютно везде брали доллары. Обещание себе купить только самое необходимое для учебы было забыто на третьем бутике. Как она будет зарабатывать потраченное, уже не хотелось думать.
Чувство, что на ней новые, удобные туфли, красивое платье и волосы уложены в салоне, дарило уверенность в себе и эйфорию. Походка стала легкой, улыбка не сходила с губ, в каждой витрине Полина с удовольствием рассматривала себя краем глаза.
Она зашла в кафе на Невском, впервые она могла позволить себе все, без ограничений. Выпив кофе с дорогущим лимонным чизкейком, она получила безумное удовольствие. Это было новое чувство, она может позволить себе все что угодно!
В банках, наверное, повсюду камеры и перед походом в банк пришлось опять менять внешность. Платиновое каре, яркие губы, черное платье со шпильками сделали ее похожей на деловую женщину. Ближайшим оказался Раффайзенбанк, небольшую часть денег Полина положила на рублевый счет по курсу, буквально две тысячи долларов, остальное в арендованную ячейку.
Август она провела в свое удовольствие, гуляла по городу, ездила на экскурсии, посещала кафе. Познакомилась с парнем — студентом, родом из Краснодара, он работал барменом в летнем кафе. Общались, но на близкие отношения девушка не шла. Хотя прогуляться по вечернему городу с красивым парнем было приятно.
Праздник жизни закончился, когда вернулись соседки. Увидев новую дорогую одежду, косметику, девчонки и удивились, и позавидовали.
— Ой, Полька, ну ни фига себе, ты разбогатела! Это ж платье фирма, а джинсы! И туфли!
Пришлось придумывать и врать про бабкин подарок, про полученный в наследство дом. Вывод Полина сделала сразу, надо быть осторожнее. Она привела своего друга-бармена Юрия, показать девочкам, потом между делом намекнула, что он далеко не бедный парень, соседки якобы «догадавшись» откуда средства, от нее отстали.
Полина сняла квартиру, сообщив соседкам, что съезжает к другу, и
Страхи ее были напрасны, группе вообще не было дела, как она одета. Понемногу страх отпустил, и неожиданно для себя девушка подружилась с Юлией, тихой девушкой из Новосибирска. Может быть, оттого, что появились свободные вечера, или просто перестала зажиматься от своего затрапезного вида. Они много времени проводили вместе, готовились к занятиям на квартире у Поли, вместе ходили в кино, на концерты. Они именно вместе проводили время, но не лезли друг другу в душу. Юля не расспрашивала о прошлом, не лезла в отношения с парнем — и это очень нравилось Поле. Впервые за полтора года у нее появилась подруга. Юрий продолжал «бить клинья», но Полина не отвечала на его внимание, и отношения сошли на нет.
У Юльки тоже не было парня. Почему, Полине тоже не пришло в голову поинтересоваться. Сама она не хотела ни привязываться к мужчине, любому, ни подпускать к себе ближе лишних людей. Пока она вообще не знала, как будет жить. По ночам тоска и страх брали свое, и она видела себя вечной беглянкой, одинокой, без семьи и друзей, без мужа и без детей. Тогда она вставала, и курила сигареты, одну за одной, глядя в окно на огни. Бывали ночи, когда уснуть не получалось совсем. Помогал алкоголь, но здесь она тоже понимала, можно либо спиться, либо потерять бдительность.
В 97-м прошла деноминация, а в 98-м грянул дефолт. Рубль упал, цены выросли. Полина была рада, что ее деньги лежат себе в долларах, что она не перевела их все в рублевый вклад, как собиралась.
Сокурсники уже не просто раздражали, а бесили. Эти девушки, с вечными влюбленностями, хвастались парнями, подарками, мечтали о замужестве! Они жили, жили так, как Полина не могла себе позволить! Это вызывало раздражение и злость, причиной которых служила элементарная зависть.
Полина считала их курицами, и стала отпускать едкие замечания. А поскольку она была очень наблюдательной, ее слова больно били по самолюбию.
– Классное кольцо, маникюр отстой, — могла она заметить походя, или — Это твой парень? Сочувствую.
Девушке, которая собралась замуж, едко заметила:
— На пузико зацепила тюфяка, повезло. Его предки, наверное, в шоке! — девчонка убегала в слезах, так как и вправду выходила замуж «по залету».
От нее стали сторониться, считая ее стервой. Она сама себя считала такой, но раздражение, которое копилось эти годы, искало выхода, и слезы однокурсниц приносили облегчение.
Не стеснялась она делать едкие намеки и при парнях, и не жалела, если пара потом расставалась.
Однажды Юлька хотела остановить ее, спросила, зачем ты это делаешь? Полина не смогла ответить, и ушла молча. Но агрессию свою к однокурсникам снизила. И отношения понемногу стали выравниваться, девушки в группе в принципе были беззлобные.
Теперь она придумала иной троллинг, одевала на занятия изредка одну супердорогую вещь, и слегка надменно принимала восхищение и зависть девчат. Или рассказывала, как посетила крутой ресторан, и упивалась вниманием. Многие девушки ни разу в жизни не пробовали устриц, и это был такой кайф — описывать какие они на вкус, хотя сама Полина и не находила их вкусными. Но это была еда элиты, и она чувствовала себя приближенной к ней.