Горький ветер свободы
Шрифт:
Я напряглась, из последних сил продвигаясь к берегу. Камень камнем, но на место он меня не доставит, да и его охранный эффект рано или поздно ослабнет. К этому времени мне необходимо добраться до суши.
Добралась. Ноги коснулись дна раньше, чем я того ожидала. Сначала для того, чтобы голова оказывалась над водой, приходилось стоять на носках. Собрав в кулак последние силы, я проплыла еще немного. Теперь стоять было чуть проще.
Я попыталась отдышаться и отвела мокрые волосы за уши. Но, как оказалось, расслабилась рано. Сейчас, когда уровень опасности снизился, камень ослабил
Между тем волна схлынула, и снова стало более мелко. Я закашлялась и протерла глаза.
– Ты ненормальная! – как-то подозрительно радостно воскликнул державший меня человек и понес к берегу.
Я не возражала, лишь лихорадочно пытаясь понять: это действительно он или у меня начались галлюцинации?
– Как ты здесь оказался? – спросила я, когда мы вышли из воды.
– Ну, я же по традиции ношу тебя на руках всякий раз, как ты намокнешь, – отозвался Данте.
Я вгляделась в его лицо. Глаза вроде бы улыбаются. Я тоже позволила себе улыбку. Он усмехнулся. Я рассмеялась в голос. Он тоже.
Данте осторожно опустился на колени, а потом мы оба с хохотом повалились на песок. На берег набежала волна, легонько лизнув мой рукав. Но ближе подобраться уже не смогла и обиженно откатилась обратно в море.
– Данте! – Он склонился надо мной, и я положила руки ему на плечи. – Прости меня. Я – круглая дура. Я знаю, что обидела тебя, но, пожалуйста, поверь, я этого не хотела. Наверное, ты прав и я ненормальная, но я никогда не простила бы себе, если бы уплыла.
– Я сам полный идиот, – покачал головой Данте. – Я прогнал тебя и весь день смотрел в окно. А вечером вдруг осознал, что стою у окна в твоем кабинете. И что никогда не прощу себе, если ты уплывешь. Я велел оседлать коня и скакал всю ночь. А когда добрался сюда и узнал, что твой корабль уже отплыл, проклял все на этом свете. И бесцельно бродил по берегу, когда вдруг увидел в воде тебя. Признаться, сперва я подумал, что после бессонной ночи у меня начались видения.
Я снова засмеялась – так похоже это было на мои собственные мысли. Потом приподнялась повыше и нежно погладила его по щеке. Сквозь кожу проступала едва ощутимая щетина.
– Не прогоняй меня, – попросила я. – Я готова быть тебе кем угодно. Если захочешь, мы спрячем кольца и никому не скажем о том, что произошло в храме. Позволь мне просто быть рядом.
Сперва я встретила чрезвычайно серьезный взгляд, но несколько мгновений спустя в нем заиграли лукавые искорки.
– Надеешься увильнуть от исполнения супружеского долга? – осведомился Данте, склоняясь к моему лицу.
Наши губы соприкоснулись, и я снова опустилась на песок.
– Ты собираешься стребовать его с меня прямо сейчас? – спросила я после долгого поцелуя.
– Почему бы и нет? – прошептал Данте. – Коли уж нашу первую брачную ночь мне пришлось провести в седле.
– Действительно, почему бы и нет? – усмехнулась я. – Только в таком случае следует собрать деньги за просмотр с собравшихся здесь матросов.
По-прежнему прижимая меня к земле, Данте повернул голову. Несколько матросов действительно ошарашенно пялились в нашу сторону, а один даже подошел довольно-таки близко.
– Я это… – проговорил он, несколько смутившись. – Того. Предложить хотел. У нас там костер. Если захотите обсохнуть.
Его уши приобрели пунцовый оттенок, что произвело на меня неизгладимое впечатление. Краснеющий матрос – это было нечто из области галлюцинаций.
– Спасибо! Мы скоро придем, – благодарно ответила я.
– Только закончим наш разговор, – подхватил Данте.
– Разговор. Ага, понятно, – пробормотал матрос и, постоянно оглядываясь, пошел назад к своим товарищам.
– Деньги, говоришь? – повторил за мной Данте. – Радостно сознавать, что ты заботишься о нашем семейном бюджете.
– Нам ведь придется нанимать экипаж на обратный путь, – деловито напомнила я. – Надо же как-то компенсировать расходы.
– Можем провести несколько сеансов, – включился в планы по спасению семейного бюджета Данте.
– Можем, – согласилась я.
Данте нехотя поднялся и протянул мне руку, помогая встать. А вот отпускать ее не торопился: наоборот, крепко сжал ладонь и заставил меня подойти к себе вплотную.
– Даже не вздумай снимать кольцо, – сказал он, глядя мне в глаза. – Теперь ты – моя жена и никуда от этого не денешься.
– Как видишь, я и не собираюсь никуда деваться, – ответила я, опуская взгляд на собственную вымокшую одежду. – Ты отдал мне часть своей свободы там, перед алтарем. Я тоже отдаю часть своей тебе. На этот раз – совершенно добровольно.
Целуя Данте в губы, прижимаясь к нему всем телом, полностью игнорируя пробирающийся сквозь мокрую одежду ветер, я жалела только об одном: что матросы даже не думали никуда уходить.
Эпилог
– Вот так. Теперь чуть-чуть правее.
Я балансировала, стоя на стуле, и, вытянув руки, нанизывала камни на длинную веревку. Агнесса, расположившаяся на соседнем стуле, обвивала вокруг веревки податливый стебель цветка.
– Да, хорошо!
Закончив с последним камнем, я спустилась с опасно накренившегося было стула на пол и, отряхивая руки, оглядела плоды наших с цветочницей трудов. Агнесса движением профессионала переместила цветок на пару дюймов и тоже спустилась вниз.
Теперь над входом в парадный холл под потолком тянулась роскошная гирлянда, в которой красные и синие камни чередовались с разноцветными стеклянными бусинами и цветами. Гирлянда определенно радовала глаз, но подлинная ее задача состояла вовсе не в том, чтобы украшать помещение. Камни защиты переплетались здесь с камнями нападения в тщательно высчитанной пропорции, составляя продуманный до мелочей узор, а стекло должно было за счет собственных свойств усиливать их эффект. Теперь, если бы в зал вошел человек, злоумышлявший против хозяина камней, красные стали бы красиво и, главное, заметно переливаться, а синие незамедлительно нанесли бы по врагу удар, по своей силе пропорциональный исходящей от него опасности. Впрочем, смертельным этот удар в любом случае не будет. Скорее послужит для нас своеобразным сигналом тревоги.