Шрифт:
Горький вкус любви
Глава 1
Дверь камеры со скрипом отворилась и дежурный равнодушным, сухим голосом произнёс:
— Северцева, на выход! К тебе адвокат. — Маша, повинуясь, вышла из камеры. — Лицом к стене! — он захлопнул дверь камеры. — Прямо по коридору! — последовало следующее указание.
Они прошли несколько дверей-решёток и, наконец, вошли в камеру, которая была предназначена для встреч подозреваемых с адвокатами.
За столом сидел мужчина, которому Мария про себя «дала»
Его волосы уже окрасились сединой и отливали «чистым серебром», как и борода в форме «короб», придававшая внешнему виду мужчины некий шарм. Он обладал серо-голубыми глазами, взгляд которых был особенно глубок и излучал мудрость. Маша пожалела, что не была художницей. «С таких, как он, только портреты рисовать!» — пронеслось у неё в голове за то короткое время первого взгляда. Кроме всего прочего, все черты лица незнакомца были правильными, ровными, что придавало гармонию общему виду. Его внешность была поистине аристократической, благородной, он был похож на русского дворянина 19 века.
Когда её завели внутрь, то дежурный снял наручники, ушёл, а мужчина встал и сказал:
— Меня зовут Дмитрий Михайлович Воронцов. Я буду вашим адвокатом. Присаживайтесь, пожалуйста! — и Воронцов указал на стул, стоявший напротив него. Девушка выполнила просьбу:
— Мария Матвеевна Северцева. Выходит, ваша подзащитная. — произнесла она легко улыбнувшись.
— Выходит, что так. — улыбнулся в ответ Дмитрий. Ему с первого взгляда понравилась эта девушка, которая имела силы улыбаться и иронизировать, даже находясь в СИЗО. Она не была похожа на других заключённых. А их Дмитрий Михайлович повидал немало за свою успешную адвокатскую практику.
Мария была красивой девушкой с миловидными и аккуратными чертами лица. В деле было написано, что ей 25 лет. Северцева обладала густыми каштановыми волосами, отливавшими медным оттенком, особенно, когда на них попадал свет. Лицо украшала небрежная градуированная чёлка, которая придавала натуральность внешнему облику. Волосы были острижены коротко, под каре, и завивались красивыми, крупными прядями, которые выглядели как салонная укладка. «Но плойки в колонии запрещены, да и обвиняемым, как правило, не до укладок. Значит, природа постаралась» — сделал про себя выводы адвокат, рассматривая Марию. В этот момент их взгляды столкнулись. Её серо-зелёные глаза излучали невероятную надежду. Взгляд почти сиял, что было нонсенсом для тюрьмы.
— Итак, подзащитная, я ознакомился с вашим делом, но хотел бы теперь всё услышать от вас. Из первых уст, так сказать. — произнёс Воронцов и облокотился спиной на стул, в ожидании рассказа Северцевой.
— Я вашему желанию препятствовать не могу. — начала Маша.
6 лет назад
Маша Северцева сошла с поезда «Выборг-Москва» на Ленинградском вокзале. Летнее солнце согревало красавицу-столицу, было невыносимо много людей и девушка сначала даже растерялась. Постояв пару минут как истукан рядом с платформой и мешая проходить всем, кто шёл навстречу, она сумела взять себя в руки и двинулась вперёд.
В Москву Маша приехала с конкретной целью и конкретным желанием — поступить на журфак МГУ. Она с давних пор грезила этой мечтой
Первым делом девушка отправилась на метро до капсульного отеля, который был ею забронирован на 2 дня, чтобы успеть за это время найти квартиру, которую можно снять до заселения в общежитие.
Квартира нашлась довольно быстро, да ещё и не далеко от ВУЗа. Одна комната, чистенькая, светлая. Маше вполне хватало.
Адаптация в Москве прошла быстро. Девушке понравилась динамичная жизнь огромного мегаполиса, всё было интересно и многое ново. Да, Москва резко отличалась от привычного и уютного старинного Выборга с его мощёнными брусчаткой улочками, церквями и знаменитыми строениями, с его капризным климатом. Но всё же, столица её Родины была очаровательно-прекрасной.
Через 5 дней после того, как Северцева подала документы в приёмную комиссию, начались экзамены. Предстояло сдать русский язык, литературу, английский и пройти два дополнительных испытания: сочинение на предложенную тему и редакционное задание, которое подразумевало под собой составление плана статьи. Маша ужасно волновалась, почти не спала ночами перед экзаменами, читала учебники по десятому кругу, статьи из разных научных и научно-популярных изданий, про себя повторяла всю, как ей казалось, важную информацию и твердила как мантру «У меня всё получится».
За ту неделю, что шли экзамены, она похудела сразу на 3 килограмма, потому что почти не могла нормально есть. Все её мысли занимал университет.
До последнего, творческого испытания оставалось пол часа. Абитуриенты толклись в душном коридоре около назначенной аудитории. Воздух был спёртый, дышать нечем, лето разыгралось в тот день не на шутку, выдав в конце июня 32°С. Девушки обмахивались тетрадками, у кого-то предусмотрительно был припасён веер, каждую секунду мелькала очередная бутылка воды, поднесённая к губам владельца. Маша перебирала в голове исторические факты, снова вспоминала статьи из различных изданий, которые она выучила почти что наизусть, и тихонько шептала молитву, которой её научила тётя Геля, оперевшись на подоконник.
— Ну, в конце-концов, куда-нибудь, да возьмут! — сказала рыжая девушка с россыпью веснушек на лице, которая стояла рядом с Северцевой. Кажется, её звали Люба. Она обращалась к двум другим девушкам, поступающим с ними.
— Да, я вот ещё подала документы в РУДН* и ВШЭ**. Думаю, куда-то пройду. — согласилась с мнением Любы Наташа. Она тоже приехала поступать в Москву издалека: Наталья родилась и жила в Омске.
— Маш, а ты? — послышался вопрос и девушка очнулась от своих мыслей, перекрывавших диалог стоящих рядом.
— Не, я никуда больше не подавала. Только сюда.
— Ты что, дурочка? А если не возьмут? — ужаснулась Оля, слушавшая диалог Любы и Наташи. Эта красивая девушка с длинной, до пояса косой и фантастического цвета аквамарина глазами, приехала в Москву из Рязани и тоже подавала документы и в другие ВУЗы, и на другие факультеты, желая испробовать все возможности задержаться в столице.
— Я только сюда хочу поступать. Это моя мечта. — твёрдо ответила Мария, а в душе испугалась: «Может и правда надо было подстраховаться?!». Но паниковать было поздно.