Горькое лето 41-го
Шрифт:
Расширение осложнялось коллективизацией, раскулачиванием и голодом 1932–1933 годов, которые стали причиной ухудшения здоровья и упадка боевого духа красноармейцев, что, разумеется, отрицательно сказывалось и на боевой подготовке. Рост численности и создание все новых воинских частей порождали потребность в гарнизонах с обустройством казарм и учебных полигонов. Кто их строил? Конечно, сами военнослужащие. Проходило несколько месяцев, пока в чистом поле не отстраивался новый военный городок или уже существующий не расширялся так, чтобы принять новые тысячи солдат. Пока шла стройка, обучение не проводилось. Многие из тех, кто отбывал двухлетний срок воинской повинности, а в 1939
С демографической точки зрения состав частей, сформированных в 1939–1941 годах, тоже был связан с проблемами. Чтобы обеспечить комплектование растущей армии в неведомых ранее масштабах, в Вооруженные Силы начался призыв представителей неславянских народов, чего, кстати, вообще не было в Русской армии. Очень часто они толком не могли изъясняться по-русски, поэтому с трудом поддавались обучению и не подчинялись дисциплине.
В те же годы из запаса были призваны сотни тысяч человек. Многих, кому тогда было уже под 30, служба совсем не прельщала, и в некоторых воинских частях недисциплинированность и неподчинение заставляли командиров ходатайствовать об увольнении таких резервистов…
Негативное влияние на армию оказало и ее участие в боевых действиях на Халхин-Голе, в Польше и Финляндии, а также присоединение Прибалтики, Северной Буковины и Бессарабии. В чрезвычайном порядке эти кампании потребовали целенаправленного привлечения огромных ресурсов. Потери среди комначсостава достигли десятков тысяч. Упадок боевого духа частей, сражавшихся с финнами, стал передаваться другим воинским соединениям, так что при приведении частей в готовность для ведения боевых действий число случаев дезертирства резко повышалось. Успешные бои в Польше тоже причинили серьезный урон Вооруженным Силам, поскольку теперь Государственная граница отодвинулась к Западу и оборонительные рубежи надо было возводить на новом месте буквально «с нуля». Наконец, новое очертание границ посеяло семена проблем со снабжением, обострившихся в военное время.
После кампаний 1939–1940 годов на Западе, изменения границ и разгрома Франции встал вопрос о пересмотре военной доктрины. 24–31 декабря 1940 года 28 командующих сухопутными и воздушными силами РККА провели совещание, выясняя, как лучше защитить СССР от нацистского нападения. Главной темой стал вопрос о типе оборонительной стратегии — активной или статической. В пользу последней говорил успех финнов в 1939-м. У сторонников активной обороны, ориентированной на мобильные бронированные силы, примеров для ссылок не нашлось. Никто не знал, какие именно уроки следует извлечь из победы Германии над Францией. Хотя участники совещания так и не пришли к общему решению, было подготовлено путаное послание готовиться к обоим типам обороны, обустраивая все новые укрепрайоны и одновременно наращивая количество мехкорпусов.
Результаты 13-летнего стремительного и масштабного расширения плохо подготовленной армии представлены в донесении помощника командующего Юго-Западным фронтом по автобронетанковым войскам генерал-майора В. Т. Вольского заместителю наркома обороны генерал-лейтенанту Я. Н. Федоренко от 5 августа 1941 года, где раскрываются причины, как их видел Вольский, быстрой потери танков в первые полтора месяца войны. Вольский доказывал, что механизированные корпуса должны быть приданы фронтам и подчинены армиям ошибочно. Армейское командование плохо представляет, как использовать мехкорпуса, что мощь последних носит стратегический, а не тактический характер, и, таким образом, оно не понимает, как использовать их с наибольшей отдачей. Командиры армий не задумывались, как обеспечить взаимодействие
Плохое знание командирами специфики применения бронетанковых сил пагубно отражалось на их состоянии. Вольский отмечал: «Штабы армий совершенно забыли, что материальная часть имеет определенные мото-часы, что она требует просмотра, мелкого ремонта, дополнительного пополнения горючим и боеприпасами, а технический состав и начальники АБТО (автобронетанковых отделов. — Авт.) армий не подсказали им этого, и вместо того чтобы после выполнения задачи отвести МК, предоставив ему время, необходимое для этой цели, общевойсковые командиры требовали только „давай и больше ничего“. Когда же танковые части „давали“, штаб армии и не думал своевременно обеспечивать их разведданными или сведениями о соседних частях. Из-за отсутствия опыта ведения подвижной войны танки и моторизованные части нередко использовались командирами не как мобильные ударные группы, а как звенья линейной обороны, тем самым лишая себя важнейших преимуществ».
Вольский резко критиковал комсостав и более низкого уровня. Он жаловался, что командиры мехкорпусов, танковых дивизий и полков, а также штабисты все еще не овладели «оперативно-тактическим кругозором», обязательным для командиров бронированных соединений. Комсостав безынициативен, не использует имеющиеся у него мобильные средства и их маневренность. Кроме того, командиры пренебрегают разведкой и, как правило, идут в лобовые атаки. Управление, начиная от командира взвода до командира корпуса, очень плохое, использование радиосредств особенно нелепо. Но самые тяжкие обвинения Вольский выдвинул против командиров мехкорпусов, которые «оказались не на должной высоте и совершенно не представляли себе управление (своими частями)».
Без надлежащего техобслуживания понесенный урон был сравним с потерями от действий врага. Экипажи были плохо обучены ремонту танков. Эвакуаторы и средства для ремонта матчасти отсутствовали. Механизированным корпусам нужна техпомощь тыловых ремонтных служб. Никто и не думал брать на себя инициативу и определять, где должны быть созданы пункты сосредоточения поврежденной техники. Например, в 6-й армии начальник автобронетанкового отдела оказался настолько некомпетентным, что был снят со своей должности.
По мнению Вольского, корень этих проблем — в плохой подготовке офицеров. В предвоенной системе военного образования не учитывалось, с чем механизированные части могут столкнуться во время боевых маневров, а вопросы техобслуживания и общевойскового взаимодействия оставлялись без рассмотрения. Отсутствие предвидения простиралось вплоть до самых высоких правительственных инстанций и Наркомата обороны, где царило полное непонимание нужд крупных бронированных формирований. Производство и распределение топлива, этой насущной потребности и жизненной основы мехкорпуса, даже не планировались. Недостаток топлива в первые месяцы войны обернулся для фронтов серьезной проблемой.
Верховное командование оказалось не готово для управления современной и многочисленной армией. Сама идея координации перевозок не только боеприпасов и продовольствия, но и людей представлялась чуждой значительному числу командиров Красной Армии. Службы снабжения и в целом развитие тыла страдали от плохого управления и недостатка воображения со стороны Верховного главнокомандования.
Историк Ганс Шпеер отмечал: «Современная массовая армия становится беспомощной, если многие специализированные функции, которые она должна выполнять, остаются без надлежащей координации».