Гормон счастья и прочие глупости
Шрифт:
— Я слышал, у вас предстоит свадьба? Больше чем на три дня не рассчитывайте, сразу предупреждаю. Июль — далеко не везде мертвый месяц. И вы будете нужны. Господи, что вы с собой сделали? — оторвался он наконец от компьютера. — К чему эта стрижка? Раньше было гораздо лучше. И приличнее. Нельзя это как-то вернуть?
— Нельзя.
— Извините, я, наверное, сморозил глупость. Но мне не нравится ваша голова.
— Что ж поделать. — И тут я вспомнила парикмахершу Валю. — У меня в контракте не сказано, что я не имею права поменять прическу.
Он
— Действительно. А жаль. Надо в дальнейшем исправить это упущение. Ну все, мы и так потратили уйму времени на вашу прическу. К делу! Вот что, по-вашему, означает этот пункт?
— Здесь явная ошибка переводчика. Я в своем экземпляре уже ее исправила.
— И то хлеб.
Во второй половине дня позвонила Полина:
— Мам, папа звонил!
— Поздравляю.
— Оказывается, мы уезжаем не в воскресенье, а в субботу.
— Поздравляю.
— Мам, что ты заладила «поздравляю», «поздравляю»!
— Я занята.
— Мам, мне надо купить шорты. Мои белые малы. И красные тоже.
— Купим. Завтра. Ты померяй все, что тебе понадобится, и составь список, чего не хватает. Завтра купим. Все. Пока.
— Ну вот, значит, завтра наш дружеский ужин не состоится! — вздохнула Светка.
— Увы. Я думала, они с папашей уезжают в воскресенье, а оказалось, в субботу.
— И куда они на сей раз едут?
— На сей раз в Италию.
— Слушай, здорово. Каждый год он куда-нибудь возит ребенка. Хороший отец. И деньги дает.
— Да. Он приличный человек, ничего не могу сказать.
— Не жалеешь, что разошлась с ним?
— Знаешь, я вообще не люблю жалеть о том, что сделано. А уж об этом и подавно. Слушай, а давай в субботу пообедаем? Полина утром уедет.
— А твой?
— Не знаю… Не думаю, что он будет свободен…
— Он у тебя кто?
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— О нет, только не это! У тебя мобильный звонит! — Светка схватила со стола телефон. — Андрей. Это он?
— Отдай!
— Скажи, Андрей — это он?
— Он!
— Ладно, бери, не жалко!
— Алло!
— Привет, это я. Ты на работе?
— Да.
— Я просто хотел сказать, что соскучился.
Все внутри заволокло сладким теплом. Гормон счастья.
— Я тоже.
— У меня сегодня спектакль.
— Ой, я не смогу прийти, дочка послезавтра уезжает, надо с ней…
— Я понимаю. Буду скучать. Ты звони мне, пожалуйста.
— Нет, лучше ты. Я же не знаю…
— Я тоже буду. Целую тебя, моя маленькая.
Он отключился.
— Ну что ты на меня пялишься? — накинулась я на Светку.
— Он, да? Ну, Бронька, ты пропала. У тебя такая морда…
— Да, я, кажется, пропала.
— Умираю от любопытства. Слушай, а что тебе надо купить для Польки? У меня рядом с домом хороший детский магазин. Могу помочь.
— Да нет, когда?
— Утром. Я завтра приду попозже. Отпросилась у Геннадьевны. У меня там дела по наследству, я записалась
— Нет, Светик, не годится. Не могу я в последний вечер…
— Нуда. Понимаю… Но ты же все равно не успеешь ничего купить. А я бескорыстно помогу. А в субботу встретимся. Хотя до тех пор я умру от любопытства.
— Ты и вправду купишь?
— Куплю, конечно! Ты думаешь, я сука?
— Никогда так не думала.
В глазах у Светки давно уже жила постоянная тоска. У нее был женатый, я бы даже сказала, безнадежно женатый любовник. И она любила его по-настоящему. Это любовь мешала ей жить, мешала чувствовать себя свободной. Она нечасто говорила об этом. Но иногда ее прорывало, и тогда она рассказывала мне о своей любви, пугая иной раз ненужными подробностями, даже интимного свойства.
— Вот и чудненько. Только ты денег мне дай, я сейчас на мели.
— Конечно.
— Бронь, скажи, а то не доживу до субботы.
— Что тебе сказать?
— Ну кто он?
Я внимательно посмотрела на нее. Меня самое распирало.
— Ладно, скажу. Только никому!
— Я тебя когда-нибудь сдавала? — оскорбилась она.
— Андрей Дружинин.
— Кто? — вытаращила глаза Светка. — Дружинин? Актер?
— Да.
— Господи помилуй! — перекрестилась Светка. — Где ты его нарыла?
— В Израиле.
— Что он там делал? Он разве еврей?
— Он там гастролировал. Все, Светик, пока закрываем тему. Некогда. А в субботу я все тебе расскажу и даже покажу фотографии.
— А как дожить? Ладно, Бронь, ты только скажи одну вещь.
— Ну?
— Ты на что-то надеешься?
— В каком смысле?
— Ну в каком.., замуж…
— Откуда я знаю? Я вчера с ним переспала, у меня крышу снесло, ни о чем таком я и не думала.
— Бронь…
Но тут вошла Инна Геннадьевна, и волнующий разговор пришлось прекратить.
Вечером после работы я заехала в гимназию, к Маятнику. Такое прозвище носил директор, у которого была фамилия Часовщиков и к тому же неприятная манера постоянно расхаживать из угла в угол. Он сообщил мне, что Полина в последнее время бывает груба, и особенно с учительницей по русскому языку.
— Я поговорю с ней, попробую во всяком случае, — решила я не вступать в пререкания с директором, ибо хорошо знала, на какой почве У Полины распри с учительницей. Та отвратительно говорит по-русски: «Включат», «нерво-патолог» и так далее, а Полина не пропускает это мимо ушей. Разумеется, учительница терпеть ее не может. Я-то считаю, такую учительницу не стоило бы держать в гимназии, но, когда недавно по телевизору услышала, как одна знаменитая писательница сказала «включат», махнула рукой. Пусть училка говорит как говорит. Главное, чтобы дочка говорила правильно. И потому ничего директору не объяснила. У этой училки больная мать, муж никчемный, и потерять работу для нее было бы катастрофой.