Гормон счастья и прочие глупости

Вильмонт Екатерина Николаевна

Маятник еще поворчал, что нынешние дети позволяют себе то, о чем раньше даже и помыслить не смели, и все в таком роде.

И стоило меня из-за этого вызывать? Но под конец он сказал, что в гимназии летом будет ремонт и хорошо бы чем-то помочь.

Я спросила, можно ли деньгами.

— Как вам будет угодно.

— У меня плохо со временем, и я предпочитаю заплатить.

— Ну что ж…

— Сколько?

— Три тысячи.., рублей, разумеется, было бы достойным взносом.

— Хорошо, —

скрепя сердце сказала я. Но ничего не попишешь.

— Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, но Полина как-то обмолвилась, что ваш.., эээ.., жених — строитель…

— И что?

— Не мог бы он помочь материалами или как-то еще?

— Простите, Семен Анатольевич, я плачу деньги. И хватит. Обращаться, как вы выразились, к жениху, я не намерена.

— Извините, извините.

Я вытащила из сумки сто долларов.

— Можно в у, е.?

— Разумеется, но.., сейчас курс, знаете ли…

Я достала еще сторублевку.

— Теперь нормально?

— Простите, но мы вынуждены…

Я была счастлива, что сравнительно легко отделалась. Школу во всех ее проявлениях я ненавидела еще с детства. Школьные стены давят на меня, там пахнет несвободой, насилием над детскими душами. А Полина свою гимназию скорее любит. И хорошо, наверное.

Домой я попала в половине восьмого. И в лифте сообразила, что у Андрея как раз начался спектакль и у многих людей в зале будет вырабатываться гормон счастья. У женщин уж наверняка. И вероятно, не будет ни одной, которая не хотела бы его. Какой ужас! Во что я влипла?

— Мам, в гимназии была?

— Была. Заплатила сто долларов.

— А про меня говорили?

— Да. Сказали, что ты грубая.

— Небось Донна Анна насплетничала?

— Конечно. Ох, как я устала, ужас!

— Ну еще бы, всю ночь утешать подругу…

Я решила смолчать. Сил не было. Полина у Себя в комнате слушала Витаса, чего я совсем не понимала. Ну еще смотреть на него можно. Красивый, пластичный, но слушать… Но Полька «фанатела», и у нее над кроватью висел его портрет. Каждому свое.

И вдруг позвонил Венька:

— Бусечка, я приехал!

— Ну что там?

— Можно я заеду?

— Когда?

— Сейчас.

— Если сейчас, заезжай, а то я хочу пораньше лечь. Устала.

— Я ненадолго.

Я открыла и ахнула. У него был такой измученный вид, как будто невесть что случилось. Мы обнялись.

— Буська, я так привязался к тебе за эту поездку.., так скучал… Буська, ты что опять с собой сделала? Мне твоя грива ужасно нравилась. Чаю дашь?

— Пошли на кухню.

— А чего так тихо? Потомка где?

— Витаса слушает в наушниках. Ты есть не хочешь?

— Честно? Хочу. А что у тебя есть?

— Диетический супчик.

Могу яичницу с кабачком сделать.

— Хорошо. Пока будешь делать яичницу, похлебаю твоего супчику.

У меня слезы на глаза наворачивались. Он так осунулся за эти дни.

— Венечка, ты сперва поешь, а потом все расскажешь.

Я сунула в микроволновку бульонную чашку с нашим диетическим супом.

— Сейчас согреется, а я пока почищу кабачок.

— Буська, знаешь, что я решил?

— Ну?

— Заберу к себе Рахиль с Венчиком. Насовсем.

— С ума сошел!

— Нет. Ты понимаешь, оставлять там Венчика я не хочу, и разлучать его с Рахилью тоже.

— А она-то согласна?

— Она жаждет. Знаешь, она золотая старуха. Я встречался с Сонькиной мамашей. Это красивая, еще нестарая баба, карьеристка и, судя по всему, блядь, для которой внук весьма неприятная подробность ее биографии. Не знаю уж, какой там она врач… Я бы не хотел у нее лечиться. Я так понял, что она не возражала бы, если бы эта досадная подробность куда-то делась.

— А Сонька?

— Сонька устроила жуткую истерику: «Я сына не отдам, ты не отец, ты знать о нем не хотел…» И все такое. Ну я сказал, что знать я не хотел о ней, и теперь тоже не хочу, а вот про сына как узнал, так и… Тогда она потребовала.., выкуп.

— Выкуп? — Я не поверила своим ушам.

— Ага.

— И много?

— Двадцать тысяч баксов.

— Ого! А ты что?

— Согласился. Только сказал, что сразу заплатить не смогу. В несколько приемов.

— Слушай, это чудовище какое-то.

— Наркоманка, что сделаешь.

— Она колется?

— Пока нет. Нюхает. А Рахиль… Она так хорошо воспитывает Венчика… Он уже учится музыке. Она, оказывается, до приезда в Израиль была флейтисткой во Львовском оперном театре. А как она готовит!

— Венька, ты уже заплатил?

— Нет. У меня с собой таких денег не было. Через две недели будет готов анализ на ДНК. Я полечу туда, дам этой суке семь тысяч в зубы…

— Только расписку возьми.

— Нет, расписку я брать не буду. Я просто дам ей деньги в обмен на разрешение вывезти ребенка.

— Ты не прав. Расписку надо взять в любом случае. И в тексте зафиксировать, что эти деньги она получила за отказ от воспитания ребенка или что-то в этом роде. Просто если она вдруг начнет возникать, в любом суде такая расписка пригодится. Симпатии будут не на ее стороне.

— Ты разумная, Буська, просто ужас. А супчик твой — говно говном, уж извини. То, что называется брандахлыст. Давай скорее яичницу. Ты бы знала, как Рахиль готовит кисло-сладкое жаркое! Полжизни не жалко. А знаешь, что Венчик любит больше всего на свете?