Гормон
Шрифт:
— Я впервые вижу ее, — ответил спокойно Тарасов. — Возможно, вы ее нам подбросили.
— Да, вы так считаете? А, если мы обнаружим на ней ваши отпечатки пальцев? Что вы на это скажете? — спросил сержант.
В комнате допроса находились только они вдвоем. Тарасов решил действовать решительно. Он уже готов был напасть на сержанта и оглушить его, как вдруг открылась дверь. В комнату вошел человек одетый в гражданскую одежду. Тарасов уже где-то видел этого человека. Но не мог вспомнить где.
— Вы узнаете этого человека? — спросил сержант вошедшего мужчину.
— Да. Это он, — сказал незнакомец, прищурившись. — Это его я видел у партизан. Он тогда тайно общался с командиром партизан. Я его запомнил, — он покачал головой. — Так ты значит шпион. Мы с тобой, можно сказать, коллеги. Я тоже агент, только работаю на немецкую разведку. Как видишь, мы работаем более успешно, чем вы.
— Ну,… говори! — сказал с нетерпением сержант. — На кого работаешь, сволочь?
Сержант ударил Тарасова кулаком по лицу. Во рту у Тарасова полилась кровь, он нагнулся и сплюнул ее на пол.
— Никакой я тебе не коллега, — сказал Тарасов. — И ничего я вам не скажу, — он решил играть до конца.
Тарасов хотел напасть на них обоих, но оглушенный сильным и неожиданным ударом по голове, упал на пол, потеряв сознание.
Артисты цирка начинали давать представление. В цирк пришло много офицеров и солдат, которые должны были уезжать на фронт, на следующий день. Многие из немцев были пьяны. Они решили развлечься по полной программе в последний день отъезда на фронт.
Не успели артисты выйти на манеж, как вдруг к ним подошли пятеро вооруженных жандармов, старшим, из которых, был сержант, который исполнял временные обязанности начальника жандармерии. В отсутствие начальника сержант решил все взять в свои руки. Он решил арестовать итальянский цирк, вопреки письму офицера СС. Ему уже кое-что удалось в расследовании и сборе сведений. В жандармерии находились арестованные главари разведчиков: Тарасов и Сивцов. Сейчас их пытали, что бы они во всем сознались. Сержант решил действовать быстро, что бы успеть разоблачить диверсантов самому, до приезда начальника. Он прибыл в цирк с четырьмя жандармами, для ареста всей цирковой труппы. Жандармы окружили артистов, которые готовы были выступать на манеже.
— Вы все арестованы! — произнес сержант. — В случае бегства, вы будете расстреляны на месте.
— Что это значит? — спросила Надежда, взволнованным голосом.
— Молчать! — закричал сержант. Он сильно ударил Надежду по лицу так, что она упала на землю.
В этот момент раздался выстрел. Все оглянулись и увидели офицера, который размахивал пистолетом. Офицер был пьян. За его спиной появились еще несколько офицеров и солдат.
— Что здесь, черт возьми, происходит? — спросил офицер. — Мои люди ждут представления. Нам сказали, что его не будет.
Сержанту не хотелось спорить с боевым офицером, но у него был приказ задержать цирковую труппу до прибытия капитана СС.
— Это враги, диверсанты, — произнес сержант.
— Что?! — возмутился офицер. — Пока мы здесь… в тылу… они… — не внятным голосом произнес он.
— Это же итальянский цирк, сержант, — сказал другой офицер.
— Так оно и есть… — произнес, заикаясь от волнения сержант. — Скорей всего, это итальянские коммунисты… а может быть и… — у сержанта появилась отдышка, в силу внезапного спазма голосовых связок.
— Ах, вы мерзавцы! Суки! — воскликнул один из офицеров.
— И вы здесь шпионите, за нашими спинами! — произнес офицер, размахивая пистолетом, словно волшебной палочкой. — Мы их сами расстреляем, сержант.
— Нет, нельзя. У меня… приказ… — сказал сержант заикаясь от волнения, но его никто из офицеров уже не слышал и не слушал. — Что вы делаете… нельзя, у меня приказ…
Офицер вызвал на подмогу солдат из зала. Он приказал вывести всю труппу в отдельное помещение. Жандармы пробовали помешать, но не смогли противостоять закаленным в боях солдатам, к тому же их было мало. Спорить с боевыми офицерами жандармы не рискнули, тем более что те были пьяны. Сержант решил, что если он не сможет повлиять на ситуацию, то по прибытии капитана СС, он сможет всю вину переложить на пьяных офицеров. А пока прибудет капитан, все виновники будут на фронте, а у него в свидетелях будут его люди — жандармы, Которые будут его оправдывать — он ничего не смог сделать, все произошло по вине пьяных офицеров.
Немцы выстроили артистов у стены. На улице шел дождь. Артисты мокрые от дождя в своих цирковых костюмах стояли у стены и готовились к худшему. Офицер приказал выстроить шеренгу солдат напротив циркачей.
— Внимание! — закричал офицер, подняв вверх руку, что бы отдать приказ солдатам о расстреле.
Раздался скрежет затворов. Внезапно он прекратил свои действия по расстрелу.
— Отставить! — приказал офицер.
— Что? Почему?! — возмущенно произнесли другие офицеры.
— У меня возникла другая идея, на счет того, что делать с этими коммунистами, диверсантами, — сказал офицер. — Пусть они выступят перед нашими солдатами, которые ждут выступления. Им завтра в бой идти. А эти пусть погибнут с честью прямо на манеже. Расстрелять мы их всегда успеем.
Офицер вышел вперед и сказал, обращаясь к циркачам.
— У вас есть возможность выступить в последний раз перед непобедимой немецкой армией, и с честью для вас погибнуть. Мы уважаем достойных противников. Поэтому не станем вас расстреливать здесь, как грязных свиней. Что скажите? — произнес офицер.
Пентюхова Вера вышла вперед.
— Я не стану выступать, — заявила она.
— Я тоже, не буду… — сказала Румянцева Надежда. — Если нам и суждено умереть, то…
Артисты начали возмущаться. Офицер, молча, подошел к девушкам и внезапно выстрелил в них с пистолета прямо в голову. Они обе упали на землю в грязь. Брызги крови разлетелись в разные стороны, окрасив красным лужи. Все замолчали.
— Ну, что теперь?! Немецкой армии нельзя перечить. Если вы не станете выступать, то мы вас расстреляем прямо сейчас, — произнес офицер. — Те из вас, чьи выступления понравятся нашим солдатам, возможно, сохранят себе жизнь. Слово офицера.
— Мы не станем выступать, — сказал Снегуров Виталий.
Офицер подошел к Степановой и приставил дуло пистолета к ее голове.
— У вас есть три минуты для подготовки, — сказал офицер. — Через три минуты, если выступление не начнется, умрет она. А затем мы будем каждые три минуты расстреливать одного из вас. Время пошло, — офицер начал спокойно считать секунды, так, чтобы это слышали все. Сердца отважных разведчиков бились еще сильнее, чем звучал голос немецкого офицера.