Горничная Мей
Шрифт:
– Господин плачет. Это очень хорошо. Наши мудрецы говорят, что со слезами выходит темная энергия, душа очищается и, значит, ничто не будет мешать мне вести моего господина к алмазным чертогам блаженства.
Если бы не боль, я бы рассмеялся. Ей богу. Настолько неуместными сейчас казались слова 'господин' и 'блаженство'. А китаянка продолжала то ли свою лекцию о китайской философии, то ли просто издеваться: - А дорога эта, лежит через боль. Только контраст между болью, - с этими словами Мей снова пронзила мой сосок, - и наслаждением, гордыней и полной покорностью способен подарить моему господину
...К сожалению, я очнулся. К большому сожалению, поскольку наше путешествие в алмазные чертоги блаженства было незамедлительно продолжено.
Как долго оно продолжалось? Слово 'вечность' показалось бы явным преувеличением, по крайней мере, для тех, кто не побывал в 'заботливых' руках Мей. Но к тому времени, когда поздние летние сумерки проникли в спальню, я уже достиг... Но не вершин блаженства, а того состояния, когда все остальное не имеет никакого значения, а хочется лишь одного - чтобы девушка прекратила свои издевательства. Я перестал извиваться при очередном прикосновении металлического жала и встречал его лишь приглушенным стоном: - Мей, Мей, прекрати, я сделаю для тебя все, что ты только хочешь. Достигну алмазных чертогов, буду целовать твои потные ступни, любоваться яшмовыми воротами, все, все, только прекрати!
– посылал я ей мысленный сигнал. И, о счастье, он был услышан.
Правда поначалу показалось, что мне предстоит новая разновидность мучений. Мей дотронулась спицей до ленты на моих губах и слегка надавила на нее, я сжался в ожидании неизбежного, но вместо укола девушка всего лишь задала вопрос: - Если я сниму ленту, господин не станет смущать его маленькую исполнительную служанку непристойной руганью и издавать громкие крики?
Я изо всех сил отрицательно покачал головой.
Девушка наклонилась и внимательно посмотрела мне в глаза, и этот, продолжавшийся всего лишь минуту осмотр, показался бесконечным: - Я верю вам, господин, и надеюсь на вашу выдержку и мудрость. Не разрушьте мои надежды, - и кончик спицы, словно намекая на возможные последствия, вновь коснулся моих губ. А уже через минуту мои освобожденные от ленты, пересохшие потрескавшиеся губы оказались во власти наполненных страстью влажных губ китаянки. И мне оставалось лишь признать, что лучшего проводника в алмазные чертоги блаженства, чем Мей не существует - без сомнения, это были самые лучшие поцелуи в моей жизни.
А Мей продолжала свою игру на контрастах. Ее большие упругие груди касались моей груди, и от этих прикосновений мне хотелось простить китаянке все ее предыдущие и будущие издевательства, а слегка шершавый язычок сначала принес моим губам долгожданную влагу, а затем, раздвинув их, проник в мой рот, давая понять, что алмазные чертоги уже близко. Не забывала китаянка и о нефритовом жезле 'своего господина' - ее правая нога то ли случайно, то ли специально (короткое, но содержательное знакомство с Мей явно заставляло отдать предпочтение второй версии) надавила на него, вызвав очередную эрекцию.
– Опять, когда же эта сладкая пытка прекратится? Если бы женщины знали, как болят налитые соком желания эти, ну вы поняли, нефритовые... Мей, сделай так, чтобы он, наконец, излилися...
И, о чудо, моя бессловесная молитва была
– Хозяин очень нетерпелив, - с легким неудовольствием оценила наше соитие китаянка.
– Какое, к черту, 'нетерпелив', Мей. Ты же сама довела его до такого состояния. Я едва не кончил, как только ты взяла мой член в руку. Освободи меня немедленно!
– Освобожу, господин, обязательно освобожу. Как только закончим наш курс обучения. А пока мы только начали нашу учебную программу, - строгим и одновременно ласковым голосом учительницы младших классов вещала Мей.
– Поэтому пусть господин наберется терпения.
– Мей, я все понимаю, и о ваших азиатских штучках читал в интернете. А одна из моих знакомых во время поездки в Таиланд как бы случайно 'забыла' своего мужа в центре... Черт, забыл название. Но не суть важно. Так через два дня ей вернули не мартовского кота, а примерного семьянина, готового выполнять любые приказы жены.
– Дон Тхан, - сказала Мей.
– Что Дон Тхан?
– Так называется система этих центров. Жалкие любители американских долларов, забывшие заветы древних мудрецов, - голос девушки был полон презрения.
– Не имеет значения, ни как они называются, ни ваши идейные разногласия. Мне эти игры не нравятся. Но и ссориться с тобой не хочу. У тебя есть платежная карточка?
– Да. А зачем она господину.
– Хочу перевести на нее твою зарплату и мои щедрые, очень и очень щедрые чаевые. После чего ты снимешь с меня наручники.
– А потом?
– А потом мы продолжим нормальные отношения (не скрою - меня до тебя никто так не заводил), либо ты просто исчезнешь из моей жизни. Идет?!
– Господин, я не сильна в финансах. Можно я подумаю. И, кстати, чтобы мне было легче принимать решение, не могли бы вы рассказать о размерах своей благодарности.
– Тысячу... Нет, полторы тысячи долларов. Думаю, ты и за месяц такую сумму не зарабатываешь. Я не прав?
– Господин прав, как всегда.
– Поэтому не торгуйся. А то я могу рассердиться и обратиться в полицию. Ведь не будешь же ты меня так держать вечно?
– Вечно не буду.
– Вот видишь. А полиция - это срок или в лучшем случае депортация.
– Хозяин умеет убеждать. Хорошо, я согласна.
– Тогда освободи меня.
– Сейчас, господин, только схожу за ключом, - и Мей, покинув мой живот, вышла из комнаты.
За ту минуту, что она отсутствовала, в моем мозгу возникло сразу несколько планов мести. Правда ни один из них не предусматривал обращения в полицию и, увы, ни одному из них не суждено было осуществиться.
Мей вернулась, держа в руке небольшой ключ, но вместо того, чтобы освободить меня, снова уселась на старое место. Мое тело немедленно отреагировало новой волной возбуждения, а китаянка, словно специально усиливая его, принялась выискивать для своих пышущих жаром мягких ягодиц наиболее удобное положение.