Горные дороги бога
Шрифт:
Причину постоянных вздрагиваний и потупленного взгляда девушки я определил сразу же, едва та подняла руку, чтобы поправить волосы. Тот же рисунок, что и у Лус. Значит, малышка подверглась такому же унижению, а может, и еще большему, если до сих пор дрожит.
Трактирщица проследила направление моего взгляда и скорбно вздохнула:
– Дурно все это, эрте. Очень дурно. А куда деваться?
Ей явно хотелось поговорить, а раз других охочих до беседы нет…
– Согласен. Не для того мы ехали из большого города, чтобы в тихом уголке
– Ой, не говорите! Давно уж у нас ни тишины, ни покоя нет.
– А с виду не скажешь.
Она присела напротив и уперлась локтями в стол.
– С виду все кошки на одну морду. Пока руку не протянешь погладить.
– Может, вы знаете, что происходит? С чего вдруг понадобилось подвергать всех молодых женщин такой странной проверке?
Трактирщица понизила голос, наклоняясь ко мне:
– Говорят, сбежали они.
– Кто?
– А те, которые и мужчины, и женщины.
Пока происходящее понятнее не становилось.
– Куда сбежали?
– А кто ж их знает? Подальше от кумирни, это точно.
Всякое бывает. Только какой смысл бежать от того, что приносит тебе и твоей семье заслуженный почет и уважение?
– Но зачем?
– Вот прибоженные и хотят узнать. Потому и ловят беглецов.
Ах вот оно что! Тогда смысл проверки понятен. Вызывает вопросы только способ проведения.
– Своими силами ловят?
– А то кто же? По всему поселению рыскают. И вокруг, куда могут дотянуться.
– И трясут при этом приказом Смотрителя. А сам он где?
– У себя. Сейчас уж почивает, наверное, – простодушно ответила женщина.
– А разве он не должен следить за исполнением собственного приказа?
– Так на то стражи божьи есть. Они и следят, и исполняют. Или сначала исполняют, а потом следят.
Где-то я подобное уже слышал. Только были там не «стражи», а «слуги», причем весьма далекие от дел божественных. А здесь, похоже, все наоборот.
– Чинят насилие?
– Да Боженка с вами, какое насилие? – всплеснула руками трактирщица. – Они ж согласно приказу, и только. А приказ Смотрителя для нас все равно что закон.
– Для вас. Местных жителей. А как быть с остальными?
Я довольно смутно представлял себе обязанности попечителя Блаженного Дола, потому что мне никто ни разу не соизволил перечислить их более или менее внятно, но все же догадывался, что безграничная власть Смотрителя распространялась лишь на тех, кто живет в Доле, а не на тех, кто бывает в нем проездом. Мое дело было – пускать чужаков или нет, а если пустил, следить, чтобы ни одной из сторон не был нанесен ущерб. Здешний хозяин, как видно, пускает к себе всех, уравнивая в обязанностях подчиняться. А в правах?
– Остальными? – переспросила женщина, недоуменно приподнимая брови.
– Да. Проезжими. Путешественниками. Торговцами. Теми, кто появляется в Ганна-Ди на несколько дней, а может, всего на пару часов.
Она не задумалась над моим вопросом. Даже не попыталась принять задумчивый вид, однако по чертам лица, неожиданно застывшим, можно было предположить, что трактирщица внезапно вспомнила или осознала нечто важное. Но, похоже, делиться своими открытиями со мной вовсе не собиралась.
– Мы должны полностью подчиняться здешним правилам? Или все-таки имеем право чтить традиции родного края?
В самом деле, найти верный ответ было трудно. Опыт службы в Сопроводительном крыле, увы, не помогал разбираться в подобных тонкостях. Совершенно точно я знал только одно: были законы общие, а были и частные. Общие действовали на всем протяжении Дарствия, то бишь на дорогах и вблизи них. Однако стоило дороге войти в границы поселения, обстоятельства менялись. Если, конечно, местные жители заранее о том позаботились. Так, перед самыми воротами Веенты человек был вправе применить силу для защиты своего тела и скарба, но стоило пересечь черту, отделяющую город от прочих земель, даже оружие надлежало сдать на хранение. От греха подальше. Возможно, и здесь, в Ганна-Ди, существовали свои правила жизни и смерти. Вот только никто не спешил нас о них оповестить.
Говоря строго, даже тот досмотр не мог производиться на месте, без личного присутствия Смотрителя, как представителя дарственной власти. Нам должны были вручить предписание явиться в определенное место, на крайний случай – сопроводить коляску, дабы исключить возможность побега, но не лезть под юбку. Тем более руками человека с весьма странным чином.
Стражи божьи, говорите? М-да.
– Уж вы спросили так спросили… – протянула трактирщица. – Не моего ума это дело, эрте. Вы лучше себе кого другого для разговора найдите.
Она поднялась с лавки и удалилась в кухонную пристройку, но почему-то несколько раз обернулась, словно проверяя, остаюсь я на своем месте или нет. И мне не слишком понравился этот настороженный, изучающий взгляд.
После Катралы и Руаннаса трудно было удивляться любому положению вещей, но то, что происходило в Ганна-Ди, тоже не укладывалось в привычные рамки. Если здешнему краю назначен Смотритель, а не Наблюдательный дом в полном составе, значит, поселение небольшое. Зато имеет свою кумирню. Такие набожные люди? Пусть. Это их право. Вот только откуда взялось целое войско на страже веры?
Их было по меньшей мере пять человек, если я правильно отделил звуки лошадиных шагов друг от друга. Форменная одежда, одинаковая для всех, в наличии, а значит, имеется «мундирное» обстоятельство, и оно важнее прочих. Если есть форма, есть начальники и подчиненные, но это лишь полбеды. В Блаженном Доле даже на граничной заставе дежурили по жребию сами жители, и они чувствовали ответственность за правые и неправые поступки перед своими родными, друзьями, соседями. Солдат же отвечает за свои грехи только перед командиром. А командир, если обладает внушительной армией…