Горный стрелок

Найтов Комбат

– Андрюшенька, да что ты! Как тебя можно ненавидеть?

– Сама говорила, когда из?под Смоленска вернулась, что вся группа меня ненавидела.

– Потому, что методов не понимали, не понимали, как это можно использовать, а ты не объяснял. Но, то, что ты красивый, умный и сильный, мне очень нравилось! Только я понимала, что я тебе не пара. Вот и ненавидела, но больше свою судьбу, немцев и тот проклятый взрыватель. – она провела мне по лицу своей 'новой' рукой. – Пойдём домой, Андрюша!

Андрей уснул. Господи, какой он красивый! Я бы никогда не решилась ему сказать об 'этом'! Но, вчера нас обследовали на втором этаже. Две врачихи как только его не вертели! А у самих мужья в действующей! А эти, прости господи!!!, чуть ли не в штаны к нему не залазили своими ручищами. Он так тихонько посылал их куда надо, но ведь рано или поздно не выдержит. Он – большой начальник, почти или совсем генерал. Да ещё из НКВД. А всего на три года старше меня! Я для него была: старший сержант

Ерёменко. И он никогда через этот рубеж не переступил бы! Я ж его знаю! Не знаю, что на меня нашло, утром я есть хотела, но, когда увидела, что он к еде не притронулся, и ждёт меня, меня как прорвало. Ведь знала, что прикасаться к нему, это всё равно, как вывернуться на изнанку. Но остановить себя я не сумела. Ещё в Кыштыме я поняла, что если он меня поманит, то я устоять не смогу. А ребята меня подначивали. В группе все знали, что шутки со мной плохо кончаются. Два раза пробовали. Неудачно для них. В последней группе командир несколько месяцев вздыхал и уговаривал. Но не лежала на него душа. А без любви – это грех, как это раньше называли. Сейчас я не думаю о том, грех это или нет? Главное: он – мой. До самой смерти. А она, с косой, рядом ходит. Война ведь! Я его сразу себе отметила, еще, когда его только представили в Кыштыме: высокий, стройный, в незнакомом комбинезоне со странным цветом камуфляжа. Поразило его звание: майор ГБ, но начальство сразу предупредило, что задавать вопросы не по программе запрещено. Теперь понятно: почему. И задача, которую мы никогда не выполняли: обнаружить прямой телефонный кабель Ставки Гитлера и незаметно подключиться к нему. Он принёс что?то вроде небольшого миноискателя и учил им пользоваться. А потом начал нас гонять, да так, что с нас только пена летела. Когда ребята попытались побурчать, что тяжело, выяснилось, что групп у него три, то есть он так бегает со всеми, втрое больше нас. Программа у всех одинаковая. Мне так захотелось ему понравиться, и чтобы он отличил меня среди остальных, я ведь была самая опытная в группе: больше всех выходов, что я переусердствовала и сорвалась с турника. А он совершенно не обращал на меня никакого внимания. Я была просто членом группы. Причём – слабаком. И такая меня злость взяла, что я сумела себе внушить, что он – бесчувственный чурбан, зазнайка и задавака. Мы уйдём, а он по тылам ордена зарабатывать будет. Накрутила себя так, что все заметили, что я к нему неровно дышу. И началось! 'Да ты по кому сохнешь!' и тому подобное. По нему! И ещё как сохну! Вот и сейчас: ведь он ничего мне не пообещал, только сказал, что у него никого нет, и что я ему нравлюсь. Не сказал, что любит: 'ты мне нравишься'. Скупой он на слова, а девушки ушами любят. Но я не жалею о том, что я сделала. Да, конечно, я мечтала быть самой красивой невестой, мечтала о шумной и красивой свадьбе, война всё перечеркнула. Ничего этого не будет. В доме хозяйничают фашисты. И, если я встретила его, человека, которого я полюбила, то почему я не могу насладиться своим счастьем? Ведь завтра, может быть, придёт приказ, и он на Запад, а я на Восток. Или вместе где?нибудь ляжем в землю. Жить надо, пока живая. Ой, проснулся! Разбудила своими дурацкими мыслями!

Как, всё?таки, не идёт женщинам обмундирование! Такую фигуру и в х/б! Но, надо вставать! И на занятия, хоть у нас и медовый месяц. Полина не заметила, что я проснулся, думала о чём?то о своём. Я несколько минут наблюдал за ней: у неё красивая ровная кожа, чуть худовата, жир накапливать некогда, нагрузки очень большие. Довольно широкие плечи, как у всех разведчиков с твердыми мозолями от ремней. Аккуратная, но довольно большая грудь с красивыми сосками. Ей бы матерью быть, а не таскать 'Северок' по горам! Коротко стриженная, гораздо короче, чем разрешено женщинам по уставу: волосы в рукопашке очень опасная вещь. Так что стрижётся под мальчика. Лицо обветренное, губы сухие, с трещинками. Руки тоже сухие, с крепкими аккуратными мышцами. Остальное видел только мельком, отметил только длинные сухие ноги и неширокий таз. Ну и руками ощутил набитые мозоли от ремня на бедрах. Её бы переодеть, сделать ей другую прическу, чуть откормить и на Невский! Все бы заглядывались! Но, война! До Невского нам, как до Пекина босиком, да по колючкам! О, заметила, что я проснулся! Стесняется! Потянула одеяло прикрыться.

– Не делай этого! Дай полюбоваться!

– Не дам! Не смотри, я встану! Мне давно надо было встать, но тебя будить не хотела! Отворачивайся!

Я ещё немного покапризничал, но отвернулся. Она набросила процедурный халат и убежала. В наше время девушки так себя не ведут! Я вспоминал свою бывшую, разница – огромная.

Поднялся, перестелил постель, начал одеваться. Вернулась Полина, вся пунцовая. Я подошёл и поцеловал её. Она вся вытянулась в тростиночку, податливую и упругую.

– Ты моё солнышко! Всё хорошо? Тебе понравилось?

Она покраснела ещё больше.

– Одевайся! Пойдём на стрельбище. Бег на сегодня отменяется, а вот стрелковкой надо заниматься каждый день. Группа у нас совсем маленькая, поэтому каждый должен уметь всё, Полиночка. Хорошо?

– Да, Андрюша. Сейчас буду готова.

Все сантименты полетели в сторону, уже никто не прячется, оба облачаемся в сбрую. Я порылся в рюкзаке, достал второй НР.

– Знакома?

– Да.

– Как он тебе?

– Тяжеловат.

– Придётся осваивать, и нужно увеличить немного питание. Ты ещё не восстановилась после Смоленска. Плюс ежедневный массаж и растяжки. Особенно на левую руку. Нам, видимо, придётся первые выходы делать в таком составе, и нужно быть полностью в форме.

– Поняла. Я готова, товарищ майор!

– Попрыгали! Порядок! За мной.

Скоростная стрельба с двух рук у неё совсем не поставлена. И поначалу были большие сложности, особенно с разворотом вправо. Так у всех ярко выраженных правшей. Но, постепенно она стала выравниваться на рубеже. Эйч Пи у неё не пошёл совсем, пришлось оставить ей ТТ. Но, достать патроны ТТ в Афганистане невозможно. А патроны в группе должны быть одинаковыми. Пришлось дожимать ей нагрузку на руки, а времени в обрез. Сначала предложил ей Р38, но она посмотрела на меня так, что я понял: она умрёт, но освоит НР. Через 10 дней, наш 'отдых' кончился. Нас вызывают в Москву. Идём из Особого отдела 'домой', собираться.

– У тебя красноармейская книжка с собой?

– Да.

– Тогда нам сюда! – и я показал на вывеску ЗАГС на одном из домов. Нужно было видеть глаза Полинки! Она ни одним словом не обмолвилась о том, что на фронте у неё бы 100% появилась бы кличка ППЖ. Теперь не появится. Но, это ещё и наша дополнительная страховка.

– Проходите, товарищ Горский! – сказал Сталин, в ответ на приветствие. – Каковы, на Ваш взгляд, наши шансы получить реальную помощь от Советского Союза?

– Около нуля, товарищ Сталин. Во–первых, нет уверенности в том, что портал вернёт меня именно в то место и в то время, откуда я прибыл. Механизм переноса и его законы нам не известны. Как работает портал – тоже. Исследования ничего не дали, проводятся на примитивном уровне. Пока удалось выяснить, что энергию он получает от солнца. Существуют ли ещё порталы и куда они ведут – неизвестно. Не понятен механизм подключения к порталам: почему для меня и Ерёменко он тёплый и упругий, а для остальных – холодный и жёсткий? Думаю, что необходимо практическое исследование феномена, но это жёстко связано с большим риском: нас всего двое, а нам неизвестно: есть ли возможность пройти туда и обратно в короткое время. В любом случае, выходы должны быть хорошо подготовленными. Где мы окажемся в результате перехода – неизвестно, сколько времени потребуется для возвращения – тоже. Второй момент: положение в СССР80. Брежнев стар, сильно болен, заметно, что недавно перенёс инсульт и является несамостоятельной фигурой. Управляют всем какие?то другие люди, но этой информацией я не обладаю. Армейские структуры в Афганистане могут, теоретически нам помочь тактическим оружием и боеприпасами к нему, списывая это на войну, но масштабы военных действий здесь и там – просто невозможно сравнить. Передача технологий? Тоже маловероятный случай: порталы имеют небольшой размер и расположены в очень труднодоступных местах. Доставка туда оборудования значительно затруднена. Практическое значение эти порталы имеют для науки и техники: передача чертежей, технологических разработок, помощь в планировании и захвате ведущих технологий. Единственно возможный вариант, который может быть осуществлён. То есть, осуществить заброс туда промышленных шпионов. Получить точные карты полезных ископаемых, выяснить действительные характеристики людей. Ведь сейчас тот же Суслов, наверняка, клянётся в том, что Вы – Великий Сталин, а там – всячески препятствует восстановлению правды о Вас и этом времени. Основная помощь: физическое получение нами спецбоеприпасов второго и третьего поколения, и их носителей к середине 45 года или раньше, возможно только с помощью высшего руководства СССР. А доступа у нас туда нет.

– Устинов?

– Министр обороны не имеет возможности передать спецбоеприпас без санкции КГБ, а они без санкции Брежнева. Или кто там за него. То, что он долго не протянет – уже отчётливо видно.

– Настолько плохо выглядит?

– Да.

– Когда состоится следующий съезд партии?

– Назначен на февраль будущего, 1981, года. Только, товарищ Сталин, это совсем другая партия, чем та, которой Вы руководите. На съезде вопрос о смене руководства или курса не поднять.

– Вот как!? Что же произошло, товарищ Горский. О делах Хрущёва я уже слышал. Про Брежнева тоже, а что же рядовые коммунисты? Вы, например.

– В тех условиях, предпочитаем не вмешиваться в политику, так как это чревато для самого себя. В результате получается, что руководство партии вышло из?под контроля снизу. Оно неподсудно, никогда не ошибается, их дети творят, что хотят. Центральный Комитет составляют 360 человек, но никто ни за что не отвечает. В народе об этом стиле управления говорят, как о коллективной безответственности. Есть, несомненно, честные принципиальные люди в партии, иначе бы она совсем развалилась, но от них стараются избавиться, используя чисто бюрократические 'крючки'. Внешне, и в прессе, поощряется критика и самокритика, но, к тебе придерутся не из?за неё, а из?за чего?нибудь другого. И схарчат, товарищ Сталин.