Город Анатоль
Шрифт:
И Ники — он уже подвыпил — понес какой-то бессвязный вздор. Яскульский сказал, что он свободно мог бы наплодить за свою жизнь двадцать тысяч детей. Ники оглушительно захохотал. Кстати, Борис стал теперь английским
Жака нельзя было назвать нервным. Он всегда прекрасно владел собой. Но теперь его вдруг охватила ужасная тревога. Он почувствовал, что этот человек чем-то противен ему. В нем проснулось страшное подозрение. Почему Ники так испугался, когда Жак положил ему руку на плечо? Почему он так побледнел? Что это он так сбивчиво говорит, словно боится чего-то? И откуда у него деньги? Жак вдруг остановился.
— Доброй ночи, Ники, — поспешно сказал он. — Я совсем забыл, что у меня еще назначено свидание!
В два часа ночи! И он зашагал, не подав Ники руки. Ники кричал ему что-то вдогонку, но Жак не разобрал слов.
Темные улицы. Жак быстро идет по ним. Этот Ники знает больше, чем ему самому хотелось бы знать. Почему он так испугался? «Лично он этого не сделал, — говорит себе Жак. — Он не такой подлец. Но, может
Темные улицы, темные улицы. Жак останавливается и задумывается. «Всё теперь достанется Борису, — говорит он. — “Голиаф”, и скважина семь, и скважина сорок три. Всё! — Он злобно смеется. — Следовало бы купить акции “Национальной нефти”, теперь это самое верное дело... Никакого завещания, конечно, нет. У Янко ведь не было времени составить завещание. А Соня? Она слишком медлила. У жизни свои законы!..»
Жаку холодно. Он не знает, куда он попал. Он заблудился. Жак подзывает автомобиль и садится. Скорчившись, он сидит в автомобиле, охватив голову руками. Он глубоко несчастлив. Любовь к Янко была самым большим его чувством. Тоска овладевает им. Он плачет. Его ладони мокры от слез. Это продолжается лишь несколько минут. Затем он берет себя в руки. Мужества требует эта жизнь, мужества!...