Город Ангелов

Стоун Лея

Серийный подмигиватель обдумал слова Линкольна.

– Ты уверен, что она не будет против?

Я усмехнулась.

– Мне не нужен целитель. Начнем.

Если эти парни решат, что меня нужно исцелять после татуировки, – они всегда будут считать меня слабой. Мне нужно было показать, что я не стеклянная.

Марлин усмехнулась.

– Вот это решимость. Берите пример, мальчики.

Я одарила ее заговорщицкой ухмылкой и протянула левую руку.

Глубоко вздохнув, Марлин наклонилась ко мне с жужжащей машинкой. Ее глаза вспыхнули серебром, и только в тот момент я поняла,

что она была светлым магом.

– Lux sancta [2] , – прошептала она. Из тату-машинки вырвался луч белого света, пронзивший мое предплечье. Игла опустилась на кожу, и я испытала ужасную, жгучую боль.

– Твою ж-ж-ж-ж!.. – закричала я.

У меня болело абсолютно все! Словно каждая клеточка моего тела была охвачена огнем.

Линкольн протянул руку, которая начала светиться оранжевым, и я резко повернула голову в его сторону.

– Не прикасайся ко мне. Я не хочу помощи от человека, который считает меня мусором под своими ногами, – выплюнула я.

2

Святой свет (лат.).

Его лицо исказилось от обиды, я поняла, что зашла слишком далеко. Если в нем и оставалась хотя бы капля симпатии ко мне, то в этот момент она исчезла навсегда.

На скулах Линкольна заиграли желваки, и он резко выпрямился, скрестив руки на груди.

– Тогда я пойду следить за периметром, – заявил он с едва сдерживаемым гневом.

Когда боль усилилась, мне захотелось крикнуть, чтобы он вернулся, но вместо этого я прикусила язык. Со мной случались вещи и похуже. Кроме того, этот парень всегда смотрел на меня свысока, и я не хотела показывать, что он мне нужен. Слишком много чести.

Через час у меня случился первый приступ тошноты.

– Меня сейчас вырвет! – Мар убрала татуировочную машинку как раз в тот момент, когда я спрыгнула с кушетки и согнулась над мусорной корзиной возле ее стола.

– Позвони Линкольну, – скомандовала она, поворачиваясь к Даррену, который стоял рядом и подбадривал меня все это время.

– Нет, – крикнула я в промежутке между приступами. Мы закончили только первую татуировку. Оставалось еще три, и, хотя мне хотелось умереть, моя гордость была сильнее.

Марлин протянула мне полотенце и вздохнула.

– Послушай, детка, я все понимаю. У вас с Линком не самые лучшие отношения, но ты просто не выдержишь без его помощи.

Проклятье.

– Может, я вернусь завтра? – с надеждой спросила я.

Она покачала головой.

– Во-первых, к завтрашнему дню из крови выветрится вся магия. Во-вторых, эти татуировки не позволят твоей пробуждающейся силе уничтожить твое земное тело.

Мои глаза чуть вылезли из орбит. Я слышала историю о селестиале, который сбежал сразу после Пробуждения, и Армия Падших не смогла найти его вовремя. Он превратился в пылающий шар света и просто взорвался от переполняющей его силы. Я всегда думала, что это просто нелепый слух.

В дверях появился Линкольн. Он возвышался надо мной во всем своем великолепии, пока я вытирала рвоту с подбородка. Его взгляд упал на синюю татуировку Михаила: точно такую же, как и у него. Кожа на моем предплечье покраснела и опухла.

Линкольн промолчал, и это стало самым умным поступком, который он совершил за весь день. Вместо этого он просто протянул руку, чтобы помочь мне подняться.

Я могла бы гордо отказаться от его помощи, но у меня просто не осталось сил. Протянув здоровую руку, я сжала его ладонь. Как только мы соприкоснулись, по моему телу пробежал электрический разряд, и я чуть не отскочила назад. Его рука начала светиться оранжевым, и моя боль исчезла, сменившись приятным теплом.

Я вздохнула от удовольствия, забираясь обратно на кушетку.

– Ты прямо как обезболивающее, – устало пробормотала я.

Линкольн ничего не ответил, но уголки его губ дрогнули.

– А ты как ожог третьей степени.

Я усмехнулась.

– Да ладно тебе, я не настолько ужасна. Может, как ожог второй степени?

Уголки его губ дернулись еще сильнее, и у меня появилась новая миссия: увидеть, как он улыбается. Я не сомневалась, что у него была отличная улыбка. Как и у всех красивых идиотов.

Раздалось жужжание тату-машинки, и вся моя нервная система пришла в действие. Сжав ладонь Линкольна, я вздрогнула, когда игла коснулась моей кожи. Но в тот же момент боль исчезла, а ей на смену пришло странное онемение. Я все еще испытывала неприятные ощущения, но теперь мне было намного легче. Линкольн еще крепче сжал мою руку, и, подняв глаза, я увидела, что его темные брови сошлись на переносице, а прядь волос прилипла к вспотевшему лбу.

Интересно.

После мучительного часа, полного боли, это стало долгожданным облегчением, и меня начало клонить в сон. Не так сильно, чтобы по-настоящему заснуть, но вполне достаточно, чтобы я могла опустить голову, закрыть глаза, дать отдых своей потрепанной нервной системе.

Я даже не заметила, как Марлин закончила вторую татуировку.

– О’кей, я никогда не делала больше двух татуировок. Где мы разместим остальные?

– На голени? – предложил Даррен.

Я широко распахнула глаза.

– Боже мой, нет. Татуировки на голенях делают только полные мужчины из байкерских клубов.

Марлин расхохоталась.

Вдруг мы с Линкольном осознали, что все еще держимся за руки. Он торопливо отошел от меня, и боль тут же вернулась. Вытирая ладонь о джинсы, он посмотрел на Марлин.

– Разве расположение меток имеет значение?

Она пожала плечами.

– Нет.

Мой взгляд метнулся к фотографии, на которой была изображена девушка в бикини. Между ее ребер, прямо под грудью, красовалась татуировка в виде сердца со словом «мама» в середине.

– Может, под грудью? – спросила я.

Марлин удивленно посмотрела на меня.

– Это болезненное место.

У меня отвисла челюсть.

– Это шутка? Что, есть менее болезненные места? Ты пронзаешь мою кожу раскаленной световой иглой. Думаю, больно будет везде.