Город Атлантов
Шрифт:
— Тебя никто не считал предателем, — отозвался Стэнвуд. — Все понимают, что это вина Райзена. И хаос в городе возник тоже по его вине.
— Фрэнк, мы должны отключить камеры хотя бы потому, что это сделает Райзена простым смертным. А там уже тебе решать, что делать, — подытожил Док, закурив трубку, расслабленно откинулся в кресле и зажмурился от удовольствия.
Фрэнк задумался, подперев голову ладонью.
— Ну, действительно, Фрэнк, — миролюбиво сказал Боб. — Мы все хотим отомстить Райзену. И ты в первую очередь.
Фрэнк сжал губы. Они ждали от него вполне определённых действий. И не могли понять, почему он медлит. Что ему мешает сделать последний шаг? Он не мог объяснить, почему оказавшись в шаге от того, чтобы нанести последний удар, он остановился. Они верили ему, были готовы идти хоть в рай, хоть в ад. А он медлил.
— Хорошо, план такой, — Фрэнк достал пульт и над столом раскрылся голографический экран. — Три панели управления. Одна высоко в горах. Другая — под землёй, в заброшенной канализации. Ну и последняя, естественно — у Райзена в особняке. Взламывать панели одновременно, смысла нет. Райзен уже не может выставить охрану. Поэтому будем действовать последовательно.
Сменились одна за другой схемы, фотографии местности.
— Ну вот, отлично! — наконец, сказал Боб, потягиваясь. — Теперь все ясно. Тебя отпускать одного никуда нельзя. У тебя крыша едет и тебе надо периодически вправлять мозги.
Все загалдели, бурно обсуждая услышанное. Фрэнк поморщился. Мыслями он был далеко отсюда.
— Ладно, ребята, — бросил он. — Готовьтесь.
Он вышел из зала и быстрым шагом направился к лаборатории Берты. Распахнул дверь. Берта рассматривала что-то в микроскоп, делала быстрые пометки в блокноте.
— А, Фрэнк, заходи! — обрадовалась она.
— Берта, а где… Где Ирэн?
— Она уснула. Намучилась сильно. Я её спать отправила. Тебе бы тоже стоит отдохнуть. Ты уже на тень стал похож.
Он тяжело вздохнул, уселся на диванчик напротив стола. Помолчал.
— Она смотрела на меня, как на кусок дерьма, — бросил он хмуро.
— Не преувеличивай. Ну да, лицо у тебя изменилось. Но это не страшно, Фрэнк. Сделаем тебе какое хочешь. Будешь опять красавчиком.
— Дело не в этом, Берта. Она считает меня предателем. И правильно делает.
— Опять начинается, Фрэнк. Твои муки совести уже всем надоели. Тебя никто никогда не упрекал. Ты прошёл такие пытки в руках этого мерзавца Райзена, что никто бы тебе ни одного слова не сказал.
— Дело не в этом. Не в этом. Понимаешь. Я бы любые пытки выдержал.
Берта осеклась, удивлённо всматриваясь в его лицо.
— А в чём?
Он вздохнул так тяжело, что, казалось, разорвётся сердце.
— Стэнвуд, Камилла знает в чем.
— Камилла? Она тут при чем? Райзен тебя кастрировать, что ли хотел?
— Да нет же! — взвился он так раздражённо, что Берта чуть на месте не подпрыгнула. — Кастрировать.
— Фрэнк, знаешь, я не психиатр, не психолог. Но, по-моему, у тебя что-то с головой. Может это моя вина, что я слишком задержалась с твоим оживлением… Извини, что так получилось. Понимаешь, я никак не могла понять, почему вижу другое лицо. Потом решила, что вообще взяла не твой генетический материал. Стала думать, где раздобыть ещё. Столько времени упущено! И тут пришёл Роджер…
Фрэнк поморщился, он слышал это уже сто раз. Ему до смерти надоело.
— Странно, Берта, — проронил он, задумчиво обхватив рукой подбородок. — Все говорят, что после смерти душа попадает в какой-то туннель, движется к свету. Я ничего не помню. Только боль, сожаление, досаду, что ничего не успел. И тьму. Куда делась моя душа? И потом как она вернулась? В моё тело. Может вообще не вернулась?
— Не знаю, я учёный-материалист, — саркастически возразила Берта. — Мне чужда идеалистическая теория происхождения человека. — Тогда и душа Райзена куда-то делась. Он-то воскресал много раз. И никогда, по-моему, его это не интересовало.
— Ну да, Берта, в том-то и дело. Стэнвуд мне говорил. Райзен был романтиком, идеалистом. Поначалу. А потом стал диктатором. Может быть, потому что потерял свою душу?
— По-моему, он так и родился. Без души, — голос Берты стал жёстким. — С холодным, расчётливым разумом. Ты боишься, что тоже стал бездушным?
— Я изменился?
— Незначительно. Стал более нервным. Все время дёргаешься, мучаешься. Что ты решил с Райзеном?
— Завтра отправляемся. С ребятами. Все отключим.
— Ну, это прекрасно! Что тебя смущает, Фрэнк? Что ты так мучаешься?
Фрэнк откинулся на спинку дивана, заложил руки за голову.
— Берта, ну вот я убью Райзена. Но разве мне вернёт это два месяца жизни? Что мне даст эта месть? Он сидит в своём особняке. Брошенный всеми. Все его близкие люди у нас — Роджер, Камилла. Стэнвуд.
— Тебе надо памятник поставить за твой гуманизм, — язвительно бросила Берта. — Ты какой-то не от мира сего. Иди отдохни.
Фрэнк вышел в коридор и медленно направился к одной двери, заветной. Тихо отворил, проскользнул внутрь. Прислушался.
Железная кровать со старинными набалдашниками. Ирэн спала, положив руку под подушку. Так сладко, как маленький ребёнок. Он тихо присел рядом, вглядываясь в её лицо. Она выглядела такой беззащитной. Наклонился, поцеловал в щёку. Она вздрогнула, медленно раскрыла пушистые ресницы, поморгала, пытаясь разглядеть в полутьме нежданного гостя.
— Фрэнк, господи! — она вскочила, прижавшись к нему, всхлипнула. — Почему ты сразу не сказал, что это ты. Что ты жив? Ты просто негодяй. Я столько страдала…