Город Баранов
Шрифт:
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Открывает. На пороге - Шилов с мешком из собственной куртки в охапке.
Шилов. Пакет, гад, не выдержал, лопнул! (Выставляет на газетку, постеленную Вадимом перед матрасом, покупки) Вот, две взял. И - по ноль семьдесят пять, чтоб не бегать потом. "Смирнофф", немецкая, что ли. Дорогая! Это - "Херши", польская шипучка. Хотел "Пепси" взять, да та вообще отрава, говорят. Та-а-ак, это вот сервелат - штатовский. Горбуша - корейская. Сыр, между прочим, - голландский. Огурчики - глянь, какие пупырчатые!
– из Португалии. Бананы вообще чуть ли не израильские.
Вадим. Бог с ним! Закусить пока хватит. А ты, Митя, лучше вот что скажи: ты, патриот хренов, хоть чего-нибудь расейского-то мог купить?
Шилов. Чё я виноват, что кругом одна дрянь импортная? Вон хлеб наш барановский... (Помолчав) Да и то, может, из канадской пшеницы... Вот сдача ещё осталась - рублей двести, что ли...
Митя отдаёт деньги, быстро и художественно режет закуску, творит на газете "натюрморт", обезглавливает фальшивого "Смирноффа", набулькивает по половине стакана, поднимает свой.
Шилов. Как бы я, Вадим, хотел поднять за твоё здоровье настоящей "Смирновской", но... Тьфу! Давай-ка выпьем за то, чтоб рано или поздно, а Россия-матушка возвернулась в Россию!
Вадим. Так мы за меня пьем или за Россию?
Шилов (серьёзно). За тебя и за Россию! На таких, как ты, Вадя, Россия и держится.
Вадим. На алкашах таких? (Перебивая ненужное возражение) Давай, а то заболтались.
Выпили с трудом. Вадим торопливо хрустит пиренейским огурчиком. Митя по исконной привычке занюхивает вначале горбушкой хлеба, затем глотает шипучки. Поперхнулся.
Шилов. Фу, чёрт! В этом "Херши" первый слог аккурат в точку х-х-х-х... хреновый напиток! Щас бы кваску!
Вадим. Это уж точно. Давай-ка вдогонку, а то первой скучно. (Разливает) Теперь за тебя, Митя! Чтоб ты стал таким же знаменитым и богатым, как твой столичный однофамилец! (Машет рукой, подавляя Митины возражения, выпивает, занюхивает огурцом. Митя, махнув рукой, заглатывает свою порцию следом) Слушай, Мить, ну как у тебя движется дело с "Гибелью России"?
Шилов (мрачно). Застрял... Глазунова повторять не хочется, да и нельзя. А как втиснуть тему такую глобальную в рамки два на пять?
Вадим. А ты мог бы нарисовать картину - "Рождение России"?
Шилов (задумчиво теребит бородку). Рождение?.. Даже в голову не приходило...
Вадим. Не мучайся, есть уже такая. На днях в одной конторе увидел календарь там висит, репродукция. Слыхивал ты про художника А. Набатова?
Шилов. Вроде нет.
Вадим. Я тоже - в первый раз. Представляешь, он Россию в виде молодой прекрасной и совершенно обнажённой девушки изобразил. Она рождается-выходит из какого-то шара - то ли земной шар, то ли яйцо, а может, и то, и другое вместе. Шар этот раскалывается на две половинки, на два лика: слева вестгот какой-то, рыцарь-крестоносец, справа - узкоглазый азиатский лик, монголо-татарский. Они, лица эти - и европейца, и азиата - мертвы, сине-чёрны, безжизненны. А Россия - кровь с молоком, вся полна жизни, глаза голубые светятся. Правда, ангелы-ангелочки с крылышками уже венец терновый на голову ей готовятся примерить, фоном картине - горящие церкви, кровавое зарево пожарищ...
Шилов. И что, Россия у него - совсем нагишом? Да ещё, поди, и расщеперилась? Это щас модно!
Вадим. Типун тебе! Ничего сального нет - всё со вкусом, в меру. Она, Россия-то, в пол-оборота к зрителю стоит. Только глаза-глазищи - не прикрыты и прекрасны.
Шилов. Ну, что ж, смело. Надо взглянуть. Где, говоришь, видал?
Вадим. В жилконторе нашей. Там у них до сих пор портрет Ленина под стеклом висит, в галстуке и пиджаке, а рядом вот они Россию обнажённую повесили...
Шилов (бурчит). Вот именно - повесили!.. Давай-ка, именинник, повторим лучше да стихи свои почитай.
Выпивают. Теперь уже с аппетитом набрасываются на колбасу из бизонов и прочую закусь.
Вадим (прожевав). А у меня ведь, Митя, событие... (Протягивает журнал, нарочито небрежно) В последнем "Нашем современнике" - вот, тиснули мои вирши...
Шилов. Да ты что! Ну, друг, поздравляю! "Наш современник" - это... это не хухры-мухры! (Вытирает руки о штаны) Дай-ка!.. О, и с портретом! Молодец! Ну, давай, читай!
Вадим. Нет, Митя, я всё же свои вирши читать тебе не буду - это всё старьё, ты уже слышал не раз. А почитаю лучше вот что... Слушай. (Достаёт из-под матраса номер "Барановской жизни") Надеюсь, ты не начал читать местные газеты?
Шилов (оскорблёно). Я что - гребанулся? Одни дерьмократам задницу подтирают, другие - коммунякам. Чума на оба ихних дома!
Вадим. Ну, тут ты горячишься, бывают и в наших газетах проблески. Вот, смотри, каких поэтов иногда всё же печатают:
"Колокольный звон всея Руси
Небеса с землей соединяет.
Господи, помилуй и спаси!
Мой народ беды своей не знает.
С куполами сорвана душа,
В трауре великая держава...
Погибает Русь не от ножа,
От идей, что плещутся кроваво..."
Шилов (возбуждённо). Кто это, кто? Как зовут?
Вадим. Владимир Турапин. Смотри, вот портрет его. (Передаёт газету Шилову) Сам он из Москвы, но жил когда-то, в детстве, у нас, в нашей области. Так что - земляк. Кстати, Митя, а я ведь лично знаком с Турапиным
Шилов. Да ты что!
Вадим. Да-да! В общаге Литинститута встречались. Он на первый курс поступил, когда я уже заканчивал. Правда, он в матину пьяный всегда был, так что стихов его я тогда не слышал. Гляди ты, выпустил всё же книжку: из сборника стихи-то перепечатаны - как он там называется?
Шилов. "Берегите себя для России"... Ух ты! Вот послушай:
"И даже тем, кто ненавидит Русь,
Нужны знамёна русского народа..."
(Вскакивает) Умри, Денис!.. Слава Богу, наконец-то появился у нас и после Коли Рубцова настоящий поэт! (Спохватывается) Стоп! Вру! Ты, Вадя, тоже - поэт! Я тебе давно это говорю...
Вадим (машет протезом). Да хватит тебе! Не криви фибрами - до Турапина мне никогда не допрыгнуть.
Шилов (после мучительного для Вадима раздумья). Что ж, наверно, это так. Но и ты здорово пишешь. В Баранове сильнее тебя поэта нет...