Город без имени
Шрифт:
Визитку убрал в первый ящик стола. Все равно она вряд ли пригодится. Стоило переходить к делам, но настроения для этого не было совершенно никакого. Каких-то планов на сегодня у Малинина не было, поэтому, чтобы скоротать время, он решил сходить к Седому и выяснить, что же ему понадобилось.
Кабинет Самойлова располагался в другом конце коридора. Страж подошел к точно такой же, как и у него двери, и остановился, прислушиваясь. Из кабинета долетали обрывки ругани. Кто-то там орал ни чуть при этом, не стесняясь в выражениях. И ругающимся последними словами был отнюдь не
Дмитрий приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
— Пидарас, козел, твою мать! — кричала разъяренная, вся какая-то взлохмаченная женщина, лет примерно сорока.
— …арас, — невозмутимо, как прилежный школьник, повторил Седой, записывая что-то в бумагах. — Женщина, помедленнее. Я же записываю!
— Козел, твою мать, — едва ли не по слогам повторила женщина. Она успокоилась и теперь производила более приятное впечатление. Правда, выглядела изрядно потрепанной, и с похмелья, но это уже детали.
Все ясно, дело об оскорблении, смекнул Дмитрий. Ему и самому не редко приходилось записывать приблизительно такие же тексты. Человека послали матом, он оскорбился и подал заявление стражам, прикрепив к нему иск о моральном вреде. А бедному стражу приходится записывать слова, которые пострадавший счел оскорбительными, и искать их подтверждения у свидетелей. И это еще предварительная работа. Потом приходилось искать значение этих слов в орфографических словарях, чтобы установить, что в них действительно содержалось оскорбление. И только после этого, уже передавать дело в суд. Люди часами ухахатывались, когда читали материалы уголовного дела.
— Еще, какие-то оскорбления в его адрес прозвучали? — спросил Самойлов, отрывая глаза от протокола. Заприметив коллегу, он подмигнул и состроил гримасу.
— Вроде нет, — неуверенно протянула женщина.
— Вы возьмите, протокольчик прочитайте, с показаниями ознакомьтесь. Может быть, еще что-нибудь вспомните. — Седой протянул женщине два листа бумаги, и она погрузилась в чтение.
Дмитрий прошел в угол кабинета и с опаской сел на стул. Опасное это место, недаром сей предмет мебели в уголочек ставят. Он уже раскладывался под задницами некоторых невезучих стражей, и собирался делать это и впредь. По-хорошему, его бы стоило выбросить, но было нельзя, как-никак казенное имущество! Однако в этот раз стул сделал исключения, и сохранил свою естественную форму. Дмитрий сидел и чувствовал, как стул под ним ходит ходуном. Радовало одно, Седой вроде как опрос уже заканчивал.
— Вроде все верно, — сказала женщина.
— Отлично, тогда распишетесь, пожалуйста, там, где я галочки нарисовал, — и протянул ручку.
— Я могу быть свободна?
— Да, конечно, вы оказали неоценимую помощь следствию. Вы повторите свои показания в суде? — он поднялся из-за стола и проводил женщину до двери.
— Естественно.
— Отлично. Всего доброго.
Не дожидаясь ответа женщины, Седой аккуратно прикрыл за ее спиной дверь.
— Как у меня голова болит, — сказал Денис, возвращаясь на свое место за столом. Дмитрий тоже пересел, заняв место ушедшей свидетельницы. — Ладно, хоть мымра эта меня своими показаниями развлекла,
— Вроде нормально, — пожал плечами Дмитрий.
— Хорошо, что хорошо. Друг мой, почему же ты меня на работу не разбудил? Сам, значит, смотался, и, наверняка, вовремя успел, а о товарище своем не подумал!
— Ты же вроде просыпался, а потом досыпать пошел, сказав, что у тебя сегодня особых дел на работе и нет!
— Серьезно? Давай-ка поподробней.
Пришлось Дмитрию рассказывать историю своего собственного пробуждения. Самойлов с интересом слушал.
— Занимательная история, из которой я ровным счетом ничего не помню! — дослушав, произнес Денис. — Ты на кота не обижайся, он у меня просто любознательный очень. Ночью стеснялся подойти и посмотреть, а вот утром, когда выхлоп стал поменьше, полез исследовать новый для себя предмет.
— Так я и ничего. От неожиданности перепугался.
— Бывает, — вздохнул Седой. — Не плохо мы вчера выпили, я бы даже сказал, хорошо! В башке барабаны, и почти ничего не помню. Последнее воспоминание, как стажеру, наконец-то, в морду дал. Ну а потом уже обрывочно. То, что ты про утро рассказал, вообще не помню. Блин, даже как на работу ехал, и то в тумане!
— Что же ты не опохмелился?
— Не поверишь, так на работу торопился, что просто напросто забыл за пивом в магазин зайти!
Дмитрий рассмеялся:
— Я о таком в первый раз слышу. Чтобы человек с похмелья помнил не про пиво, а про работу, это нечто феноменальное!
— Да, я такой. Непредсказуемый. Даже для себя. К сожалению.
Последнее высказывание Седого рассмешило Малинина еще сильнее.
— Со свидетелем своим встретился сегодня?
— Да, но ничего нового эта встреча не принесла. Только больше вопросов добавила.
— Бывает, — Седой тяжело вздохнул. — Мне сегодня тоже предстоит со своим стукачом встретиться. Гнилой парень, птичка невысокого полета, но утверждает, что есть информация по кладбищу. Откуда у него? С другой стороны, а вдруг?
— В таком деле любую информацию проверить стоит. Мало ли. Потом еще будешь локти себе кусать, что поленился и не сходил.
— Это точно. Придется идти, но, черт возьми, до чего, же не хочется мне этого делать!
Плавное движение беседы оборвал звонок.
Малинин вынул из кармана переговорник и поднес его к уху.
— Внимательно слушаю, — сказал страж.
На другой стороне линии весела тишина, которую нарушил хрипловатый голос, уже не молодого мужчины.
— Простите, я имею честь беседовать с Дмитрием Сергеевичем Малининым?
— Да, это я. А вы, извините кто, и по какому вопросу?
— Зовут меня Сурков Глеб Евсеевич. Один наш общий знакомый, известный вам как Медведь, настоятельно просил меня с вами встретиться.
— Очень приятно, Глеб Евсеевич, — сказал Дмитрий. — Я действительно очень ждал вашего звонка. Когда мы могли бы с вами поговорить?
— Часика через полтора будет идеальным вариантом, если вы, конечно, не заняты.
— Да нет, все нормально. Я подъеду, скажите только куда.
Сурков продиктовал адрес.