Город Бездны
Шрифт:
– Осторожно, Алексей, – предупредила Амелия. – Это герой Нуэва-Вальпараисо, он спасал там людей. Не какой-нибудь жалкий турист, который все стерпит.
– Не турист, говоришь? Тогда в каком же качестве он здесь находится?
– Сам не знаю, – ответил я за Амелию.
С этими словами я в два шага пересек разделявшее нас с Алексеем расстояние и притиснул его к стене пещеры.
Мое предплечье легло на кадык брату Алексею, и я слегка надавил – пусть думает, будто его хотят задушить. Движение было легким и плавным, как зевок.
– Перестань… –
Из его руки выпал какой-то сельскохозяйственный инструмент с острой кромкой. Я отшвырнул его ногой:
– И кто из нас слякоть? Если взял в руки оружие, так не бросай.
– Ты меня задушишь!
– Если бы я тебя душил, ты бы сейчас не разговаривал, а валялся в отключке.
Однако я чуть ослабил нажим, а потом толкнул Алексея в тоннель. Парень запнулся и тяжело рухнул на пол. Что-то выкатилось из его кармана – видимо, очередное самодельное оружие.
– Пожалуйста…
– Послушай меня, Алексей. Это было предупреждение. Когда встретимся в следующий раз, руку сломаю, понял? Я не желаю тебя здесь видеть.
Подняв мотыжку, я швырнул ее Алексею:
– Займись-ка лучше прополкой.
Под нашими взглядами он поднялся, что-то пробурчал и исчез в темноте.
– И давно это началось?
– Несколько месяцев назад. – Амелия снова говорила спокойно. Йеллоустон и рой кораблей на причале, вращаясь, проплывали под нами. – Он грозил… намекал… Правда, пока Алексей только запугивал меня. Но каждый раз он заходит чуть дальше. Таннер, я его боюсь. Рада, что вы здесь, со мной.
– Так, значит, вы это нарочно подстроили? Надеялись, что он сегодня еще дальше зайдет?
– Потом я испугалась, что вы убьете его. Ведь вы бы смогли, если бы захотели?
Я сам задавал себе этот вопрос… и ответ был очевиден. Убить Алексея не составляло труда – достаточно нажать чуть по-другому. И я бы, конечно, остался таким же спокойным, как и в начале инцидента.
– Запросто, – подтвердил я и нагнулся за предметом, выпавшим у Алексея из кармана.
Это было не оружие – по крайней мере, в моем представлении оружие так выглядеть не могло, – а что-то вроде шприца для подкожных инъекций. Внутри темнела жидкость, не то черная, не то темно-красная – скорее, последнее.
– Что это?
– Это… вещь, запрещенная в «Айдлвилде». Отдайте, пожалуйста, я ее уничтожу.
Я охотно подчинился – мне штуковина была ни к чему, – и Амелия с отвращением сунула ее в карман.
– Таннер, – проговорила она, – когда вы покинете нас, он снова примется за свое.
– Займемся этим позже. Мне, вообще-то, некуда торопиться, тем более с такой памятью.
Чтобы отвлечь Амелию от дурных мыслей, я напомнил, что мне обещали показать мое лицо.
Неохотно кивнув, она достала из кармана крошечный фонарик:
– Встаньте на колени и внимательно посмотрите в стекло.
Когда Йеллоустон и его луна ушли и в пещере опять стемнело, Амелия направила луч мне в лицо. Я увидел свое отражение в стекле.
Никакого шокирующего ощущения неузнаваемости. Да и откуда ему взяться? Я уже сто раз ощупывал лицо после пробуждения. Как и ожидалось, я оказался далеко не красавцем. Подобную внешность может иметь не слишком популярный актер или политик, которому заслуженно не доверяют. Темноволосый мужчина возрастом чуть за сорок… Интересно, откуда я такой взялся? Но я знал, что примерно так же выглядел и на Окраине Неба, поскольку в вопросах продления жизни мы лет на сто отстали от человечества.
Очередной осколок памяти со щелчком встал на место.
– Спасибо, – сказал я, наглядевшись досыта. – Думаю, это поможет. Едва ли моя амнезия продлится вечно.
– Она почти всегда проходит.
– Откровенно говоря, я вел себя легкомысленно. Так вы говорите, есть люди, к которым память так и не вернулась?
– О да, – произнесла она с нескрываемой грустью. – Как правило, они уже не восстанавливаются настолько, чтобы могли переселиться на планету.
– И что с ними происходит?
– Остаются здесь. Учатся помогать нам, возделывать террасы. Иногда даже вступают в орден.
– Бедняги.
Амелия поднялась и поманила за собой:
– Таннер, бывают судьбы еще печальнее. Уж я-то знаю.
Глава 6
Ему было десять. Они с отцом шагали по вогнутому полированному полу грузового уровня, поскрипывая подошвами ботинок. Внизу, под сильным глянцем, перевернутые вверх ногами, шли их темные двойники – мужчина и мальчик, вечно взбирающиеся по наклонной поверхности, которая все набирает крутизну, но при этом кажется совершенно горизонтальной.
– Мы выйдем из корабля? – спросил Небесный.
Тит опустил взгляд на сына:
– Почему ты так думаешь?
– Иначе бы мы сюда не пошли.
Тит промолчал, ему нечем было возразить. Небесный еще не бывал в грузовом отсеке, даже во время прогулок с Констанцей по запретной территории «Сантьяго». Он помнил тот день, когда девочка повела его глядеть на дельфинов, помнил постигшее его наказание и то, что за этим последовало: вспышку света и бесконечно долгое одиночество, сидение в запертой детской, в холоде и кромешной темноте.
Ему казалось, что это произошло очень давно. Однако кое-чего он не понимал даже теперь. Отец, невзирая на все просьбы, отказывался объяснить, что же все-таки произошло в тот день. И не из упрямства или боязни мучительных воспоминаний о гибели матери Небесного. Мальчик еще не знал, что это называется «избирательная цензура», – более тонкий метод неразглашения информации, нежели простое замалчивание, был взят на вооружение всеми взрослыми. Они как будто напрочь забыли тот день, когда корабль вдруг стал темным и холодным. А вот в памяти Небесного эти события запечатлелись накрепко.