Город Бездны
Шрифт:
За стеной раздался шорох.
Разумеется, это были взрослые. Некоторое время они возились с дверью, а когда убедили ее открыться, полоска янтарного света протянулась к мальчику по полу. Первым вошел отец, а потом еще четверо или пятеро – Небесный не знал, как их зовут. Они были высокими, сутулыми и казались темными силуэтами, а свет фонарей делал их лица пепельно-серыми и хмурыми, точно у королей из сборника сказок. Вместе с ними в комнату ворвался воздух. Он был холодным, как никогда, и малыш задрожал еще сильнее. Взрослые резкими толчками выдыхали пар, точно огнедышащие драконы.
– Он цел, – сказал отец одному из спутников.
– Ну, вот и славно, – отозвался тот. – Надо отвести его в какое-нибудь безопасное место… а потом начнем пробираться на корму.
– Иди сюда, Шуйлер. – Отец присел на корточки и протянул к Небесному руки. – Иди, мой мальчик. Все в порядке. Незачем так волноваться. Ты плакал?
– Клоун пропал, – еле выговорил Небесный.
– Клоун? – переспросил кто-то.
Отец обернулся.
– Базовая образовательная программа детской комнаты. Вспомогательные процессы, похоже, закрылись в первую очередь.
– Найди Клоуна, – взмолился Небесный. – Пожалуйста…
– Попозже, – ответил отец. – Клоун… отдыхает. Он вернется, не успеешь и глазом моргнуть. Хочешь пить, сынок? Или есть?
– Где мама?
– Она… – Отец запнулся. – Шуйлер, сейчас она не может прийти, но передает тебе привет.
Один из мужчин тронул отца за руку:
– Тит, ему будет спокойнее с другими детьми. В главной детской.
– Он не такой, как другие дети, – возразил отец.
Вскоре они вывели Небесного из комнаты. Холодный коридор уходил вправо и влево, в темноту, прочь от лужиц света, оставляемых фонарями взрослых.
– Что случилось? – спросил Небесный.
Он впервые осознал, что поколеблен не только его внутренний космос. Что бы ни случилось, оно коснулось и мира взрослых. Еще никогда он не видел корабль таким.
– Кое-что очень-очень плохое, – сказал отец.
Глава 5
Я вылетел из сна о Небесном Хаусманне, словно мне дали пинка. В первый момент показалось, что я попал в другой сон, главной особенностью которого было жуткое чувство потерянности в пространстве и времени.
Потом я понял, что это вовсе не сон.
Я бодрствовал. Правда, половина моего разума продолжала крепко спать – та его часть, где записано, кто я такой и что делаю в этом мире. Я даже не мог успокоить себя, разобравшись в том, как нынешняя ситуация связана с прошлым. Кстати, о прошлом… Я мысленно оглянулся, надеясь обнаружить в памяти какие-то зацепки – мое имя, предметы, которые укажут, кем я являюсь. Но это было все равно что всматриваться в густой серый туман.
Правда, мне удалось назвать предметы, находившиеся вокруг. Значит, язык не забыт. Я лежал на жесткой постели под тонким коричневым вязаным одеялом и чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, но при этом абсолютно беспомощным. Глазел по сторонам, ожидая «щелчка», после которого ситуация прояснится. Но ни малейшего проблеска, ничего, что показалось бы хоть мало-мальски знакомым.
Я поднес к глазам руку, присмотрелся к выпуклым венам на тыльной стороне кисти. Рука тоже выглядела как-то странно.
Между тем я довольно неплохо помнил подробности сновидения. Оно было поразительно ярким и походило не на обычный сон – череду видений, в которой трудно усмотреть логическую связь, – а на отрезок хроники. Казалось, я незримо присутствовал при всех событиях, следуя за Небесным Хаусманном, точно назойливый призрак.
Потом я зачем-то перевернул кисть.
Посреди ладони виднелось аккуратное пятнышко цвета ржавчины – запекшаяся кровь. Осмотрев под собой простыню, я обнаружил еще несколько засохших пятен – следы недавнего кровотечения.
Что-то материализовалось в тумане памяти – и оно было готово приобрести ясные очертания.
Я вылез из постели, обнаженный, и осмотрелся. Стены у комнаты шероховатые, но это не тесаный камень, а материал наподобие высушенной глины, покрытый ослепительно-белой штукатуркой. Вплотную к кровати стояли табурет и тумбочка из неизвестной породы дерева. Никаких украшений, если не считать маленькой коричневой вазы в стенной нише.
Я в ужасе уставился на вазу.
Страх был совершенно иррациональным, я понял это мгновенно, но ничего не мог с собой поделать. По-видимому, произошло какое-то нервное расстройство. Я услышал собственные слова: «У тебя сохранилась речь, но что-то серьезно нарушено в лимбической системе, возможно, в том отделе мозга, что отвечает за способность, которая впервые появилась у млекопитающих, – за способность бояться».
Разобравшись с происхождением своего страха, я понял, что ваза тут ни при чем.
Дело было в нише.
Что-то пряталось в ней, что-то ужасное. Осознав это, я содрогнулся, сердце бешено заколотилось. Нужно выбраться из комнаты, сбежать от непонятной опасности… Напрасно я внушал себе, что боязнь моя беспочвенна, – при одной мысли о том, что может скрывать ниша, кровь леденела в жилах.
В противоположном конце комнаты виднелась открытая дверь. Куда угодно, только поскорее выйти наружу!
Пошатываясь, я переступил порог.
Мои ноги коснулись травы. Я очутился на росистой, тщательно подстриженной лужайке, окруженной с двух сторон зарослями и валунами. Позади меня стоял сельский домик, в котором я проснулся. Он прилепился к отвесному склону – казалось, домик вот-вот исчезнет в зарослях. Чем выше склон, тем круче; вон там он уже отвесный… Закружилась голова. Надо мной смыкался купол из зелени; я как будто находился внутри перевернутой чаши со стенками, сплошь оклеенными китайским шпинатом. Оценить расстояние было трудно, но «потолок» этого мирка, должно быть, находился в километре над моей головой. Впереди дно игрушечной долины слегка понижалось, а потом снова начинался подъем, пока где-то вдалеке противоположная сторона «чаши» не сравнивалась со склоном за моей спиной.
Расплывчатые границы этого мирка, окрашенные в туманную синеву воздушными массами, терялись среди все тех же зарослей и валунов. Из-за этого в первый момент мне показалось, что это жилище имеет цилиндрическую форму. Но, приглядевшись, я понял, что «берега» долины чуть заметно скругляются и смыкаются друг с другом в двух местах, отчего она напоминает лежащее веретено, – а мой домик находится как раз на экваторе.
Перебрав в памяти множество различных типов жилых конструкций, я не обнаружил ничего похожего. Решительно это место было очень необычным.