Город Брежнев
Шрифт:
– Ты ж балдеть хотел, – напомнил я.
Серый пожал плечами и пошел за Вованом. Я продолжал разглядывать дискач с целью поржать, но быстро сменил цель: от круга салажат отщепилась тощая фигура, яростно мне замахала и двинулась в мою сторону, взрывая толпу. Ренатик. Будет разговаривать разговоры, а потом потащит к своим. Хвастаться большим сильным другом. Нафиг-нафиг.
Я сунул руки в карманы и потопал к аллейке. Гонение и унижение Вована разгневанным Витальтоличем – куда более познавательное зрелище, чем
Зрелище случилось, но другое – куда более познавательное. Вован нагнал Витальтолича возле душевых, мы, стало быть, тоже. Музыка здесь звучала громко, но не оглушительно, так что мы не слышали, о чем они говорят, – видели только, что разговор мирный. Витальтолич пару раз пожал плечами, покрутил головой и постучал пальцем по часам, а Вован все излагал – горячо так. Тут Витальтолич заметил нас, предупредительно застывших в стороне, и махнул рукой, чтобы подошли.
– Пацаны, спасите, а, – жалобно попросил он. – Гузенко меня живым не отпустит, а меня, между прочим, люди ждут.
– Люди и Марини, – высказался Серый в пространство и тут же ойкнул, ухватившись за голову, – щелбан от Витальтолича, как всегда, прилетел незамеченный невооруженным глазом.
– Витальтолич, а может, все-таки получится с «Зарницей»? – спросил упорный Вован. – Мы все сами сделаем, и погоны пришьем, и план придумаем, надо просто…
– Вовик, не гони, а? – сказал Витальтолич. – Я же сказал, что подумаю? Как бы вот. Так, Вафин, за мной встань и не высовывайся.
– Чего это? – возмутился я.
Витальтолич сам шагнул так, чтобы я оказался за его спиной, и громко спросил:
– Кого-то потеряли, молодые люди?
Со стороны станицы к душевым медленно приближались несколько амбалов. Разглядеть их я не мог – темно и спина Витальтолича мешает, – а когда попробовал высунуться, Серый навалился сбоку и задвинул обратно. А Вован с другой стороны меня подпер. Сдурели, что ли, обалдело подумал я и хотел уже громко это спросить, – и тут местные медленно прошли под пятном света от редкого здесь фонаря, и у меня заныл нос и зачесалась поджившая губа. За спинами амбалов стоял чувак, с которым я вот здесь вот и махался несколько дней назад.
Местные подошли почти вплотную, только на них падал последний слой света, а на нас нет. Их было трое, а чувака на таком фоне можно было и не считать. Передний амбал с прической, как у солиста «Землян», сказал:
– Нам Валерия Николаевича надо, вожатого.
– Я за него, – сообщил Витальтолич.
– Бздит он, это другой, – пробормотал чувак негромко, но мы услышали. Голова у чувака была разноцветной от сходящих фингалов, и держал он ее неестественно прямо, я аж порадовался.
– Он тебя бил? – спросил амбал, не оборачиваясь.
Глаза у чувака забегали, он неуверенно сказал:
– Шо я, всех помнить должен? Они там толпой налетели.
Витальтолич ласково сказал:
– Мальчики, тут вам как бы нельзя, лагерь, все такое. Валите домой.
– Отойдем? – предложил амбал, кивнув в сторону парка.
Они, наверное, думали, что Витальтолич с такой толпой в темноту не пойдет. Я и сам так думал. Он же не самоубийца, в конце концов.
– Да базару нет, – легко согласился Витальтолич: – Пацаны, здесь стойте, я быстро.
– Может, за Пал Санычем? – предложил Серый, который, вообще-то, Пал Саныча боялся больше, чем медуз, а медуз он боялся на весь Темрюкский район.
– Здесь стойте, я сказал! – скомандовал Витальтолич незнакомым голосом. Нет, знакомым – он так пару фраз Игоревне бросил.
Я поежился, а Витальтолич пошел в парк – в темпе, так что амбалы с чуваком поспешили за ним, не оглядываясь. Они нечаянно – вряд ли специально – попали в ритм первой композиции с пластинки «Спейса», которую традиционно врубил Петрович, и это было немножко смешно и довольно жутко.
Серый с Вованом, которые продолжали прикрывать меня от местных, раздвинулись и со вздохом переглянулись.
– Побежали? – спросил Серый нервно.
– За Пал Санычем? – уточнил Вован.
– Да за всеми, блин! Валерика надо, Петровича, вообще всех сюда, и первый отряд – эти вон качки какие.
– Так Витальтолич не велел…
– Да пофиг, эти фюрера его отмудохают сейчас или убьют нахер.
– Витальтолича-то? – усомнился Вован, и я не выдержал:
– Блин, да беги уже!
– Я быстрее, – сказал Серый.
Вован неохотно кивнул, я тоже. Серый отступил на пару шагов, тоже кивнул и вчесал на звуки космоса.
– Здесь стоим? – нетерпеливо спросил Вован, перебирая ногами, как будто пытался Серому помочь.
Я кивнул в сторону парка:
– Туда пошли.
– Так Витальтолич же велел, – начал Вован и утух. И тут же воспрял: – А что мы сделаем?
Я подумал, сбегал в душ и выдернул из двери кривую железяку, которая служила задвижкой. Примерился, зажал ее в кулаке и пару раз стукнул невидимку. Кастет не кастет, но удар железяка утяжеляла и проткнуть могла, если что.
– Одна только? – деловито спросил Вован.
– В бабском возьми.
Он грохотал бесконечно долго, как будто всю дверь из петель выворачивал, так что я чуть не рванул в парк один. Вован выскочил страшно гордый, будто всех уже победил, и бежал рядом со мной, чуть ли не сияя, но когда мы вбежали в парк и остановились, озираясь, спросил:
– А если у них нож?
И тут грохнул выстрел.
В лагере его, наверное, никто не услышал – там как раз «Спейс» финально взрывался, – в станице тоже, скорее всего, списали на элемент музыкального оформления. А мы чуть на месте не сдохли.