Город Цветов
Шрифт:
Брат Сульен провел Ская через сводчатый проход в углу Большого монастыря в Малый, а затем через дверь — в церковь. В дальнем конце коридора Скай видел стоящих на коленях монахов в черных рясах и слышал приглушенный шум низких голосов. Не успели глаза Ская привыкнуть к темноте в церкви, как Сульен снова вывел его навстречу солнцу, сияющему на чистом голубом небе.
Скай сделал глубокий вдох и посмотрел по сторонам. Церковь выходила на большую площадь, на другом конце которой стоял странный деревянный столб в форме вытянутой пирамиды. На площади не было ни машин, ни автобусов, ни мотоциклов — лишь беспорядочно расположенные невзрачные дома
Они быстро прошли по улице, сточные канавы которой бы-ли переполнены мусором, и Скай не мог не почувствовать вредный для здоровья запах гнилых овощей и зловоние еще чего-то более неприятного. Мимо них проскакали два молодых всадника; очевидно, это были дворяне, так как все уступали им путь, сами же они не следили за дорогой, а только болтали друг с другом, не обращая внимания на окружающих. Скай увидел, что на поясах у всадников покачиваются длинные блестящие мечи, и вспомнил слова Сульена об опасности.
Совершив короткую прогулку, они остановились перед большим зданием — самым большим из всех, которые Скай когда-либо видел. Однако он знал его по школьным урокам живописи.
— Мы во Флоренции, не так ли? — спросил он, довольный тем, что узнал город.
— Может быть, вы и называете наш город как-то по-другому, но для нас это Джилия, — терпеливо поправил его Сульен. — Мы называем ее Городом Цветов, потому что именно окрестные луга приносят ей такое богатство. Ей и ди Кимичи, — добавил он, понизив голос. Затем он сказал своим обычным голосом:— Джилию можно называть также Городом Шерсти, поскольку овцеводство приносит ей почти столько же дохода. Но это звучит не так красиво, правда?
«Похоже на «Алису в стране чудес», — подумал Скай.— Здесь вроде бы и есть логика, но все это как-то бессвязно».
— А вот самый лучший цветок, — произнес Сульен, пристально посмотрев вверх на здание собора. — Хотя моему сердцу ми-лее виноградные лозы, я не могу не восхищаться собором Санта Мария дель Джилио — Святой Марии Лилейной.
Стены собора были покрыты белым мрамором и украшены полосами зеленого и розового мрамора, образующими геометрические узоры. «Похоже на неаполитанское мороженое»,— подумал Скай, но не сказал вслух, поняв, что это было бы глупо. Однако он заметил необработанные камни — фасад был не окончен. Рядом стояла стройная колокольня, оформленная в тех же тонах, а над всем ансамблем возвышался огромный терракотовый купол, окруженный куполами меньших размеров.
— В этом соборе через восемь недель трое князей и герцог ди Кимичи женятся на своих кузинах, — продолжал Сульен.— А теперь давай я покажу тебе кое-что еще.
Они обошли вокруг собора и очутились на маленькой площади, где несколько горожан играли в шары.
— На этой площади, — сказал Сульен, — двадцать пять лет назад один из клана ди Кимичи убил кинжалом молодого дворянина из семьи Нуччи.
— Но в чем он был виноват? — воскликнул Скай.
— Всему причиной было оскорбление, нанесенное семейству ди Кимичи. Донато Нуччи был помолвлен с Элеонорой ди Кимичи и должен был жениться на ней. Она была для него прекрасной парой, но ему было двадцать лет, а ей — тридцать один. Возможно, она была умной, набожной и утонченной, но далеко не красавицей. Когда наступил день свадьбы, молодой Донато передал через посыльного, что отказывается от брака. Он отказался
— Бедная Элеонора, — проговорил Скай.
— И бедный Донато, — мрачно добавил Сульен. — Он имел наглость прийти сюда на следующий вечер, чтобы поиграть в шары, и младший брат Элеоноры, Джакопо, вонзил ему кинжал в сердце.
— А что потом было с Джакопо?
— Он уехал из города. Он приезжал в Джилию только на свадьбу; его семья жила в Фортецце, другом большом городе Тускии, где его отец Фалко был князем. Через год князь Фалко умер, а Джакопо унаследовал титул. Некоторые говорят, что старого князя отравили Нуччи, но ему было уже немало лет.
— А что потом было с Элеонорой... и другой невестой Донато?
— Что было с другой невестой, никто не знает. Элеонора ди Кимичи постриглась в монахини. То же самое сделала и ее младшая сестра. Джакопо женился, и у него родились две дочери, одна из которых через несколько недель выходит здесь за князя Карло ди Кимичи. А другая выходит замуж за своего кузена Альфонсо ди Кимичи, герцога Воланского.
Скай наконец разобрался в этой путанице имен и титулов.
— А этот Джакопо еще жив? — поинтересовался он.
Сульен утвердительно кивнул.
— Он выдает свою дочь за второго сына герцога этого города.
— А другие Нуччи придут на свадьбы?
— Конечно, их пригласят. Это семейство все еще пользуется большим влиянием в Джилии.
— Ну и ну, — удивился Скай. — Представляю, как там все будут рады друг другу. Но я так и не понял, зачем вы мне все это рассказываете.
— Пройдем немного дальше, — сказал Сульен.
Они обошли собор сзади. Среди зданий, расположенных за
ним, стояла мастерская, где, судя по доносящимся оттуда резким звукам, что-то высекали из камня. Сульен остановился и посмотрел на мастерскую, а потом — снова на собор.
— Это bottega [4] скульптора Джудитты Миеле, — объяснил он. — Она Стравагантка, как и мы. И ей заказали статую красавицы Duchessa Беллеццкой, которая приедет сюда на свадебные церемонии ди Кимичи.
— Простите, — осторожно заметил Скан. — Я еще не понял...
— Предполагалось, что Duchessa выйдет замуж за Гаэтано ди Кимичи, третьего князя. То есть так планировал герцог Никколо. Но она отвергла Гаэтано. Некоторые думают, что Duchessa поступила так оттого, что ей очень нравился молодой ученик отца. Ее отец — Родольфо Росси, регент Беллеццы, один из самых влиятельных Стравагантов Талии. А его юный ученик оказал большую услугу ее матери, покойной Duchessa, и теперь он — почетный гражданин Беллеццы, хотя жил там не всегда.
4
Мастерская (итал.)
— Не всегда? — переспросил Скай. Это казалось началом какой-то новой истории.
— Не всегда, — повторил Сульен. — Он пришел сюда из твоего мира, и, я думаю, ты его знаешь.
Гаэтано ди Кимичи стоял в лоджии Пьяцца Дукале и повсюду вокруг себя видел доказательства влиятельного положения своей семьи в городе, который он так любил. Они построили дворец для правительства — его башня гордо высилась над площадью, они воздвигли здесь статуи — как напоминание о победах слабых над сильными, и они возвели Ведомство гильдий, под которым стояли мастерские, где мастера, работающие с серебром и самоцветами, усердно трудились вместе с золотых дел мастерами, чьи изделия ценились меньше.