Город гибели
Шрифт:
— Ой, кто это говорит, послушайте-ка его. Ты, между прочим, тоже не цыпленок, и уже давно. Так что не забывай об этом.
Он посмотрел на нее, ехидно улыбаясь.
— Я насчитал у тебя десять новых морщин только с прошлой недели, сладкая моя. Давно не разглядывала себя? Ну так пойди и посмотри, у тебя ведь есть зеркало?
— Иди к черту!
— Нет. Пойди и посмотри! — вдруг закричал Ферлини. Затем он вытянул свою сильную мускулистую руку, схватил ее за запястье и подвел к освещенному зеркалу, стоящему у него на столе. Он чуть не ткнул ее лицом в это зеркало. Она взглянула на свое отражение, на расплывшуюся на лбу и подбородке оранжевую косметику, на старческие морщинки вокруг рта, на мешки под глазами и отвернулась, но Ферлини держал ее мертвой хваткой.
— Отпусти, Джо. Ради Бога, прекрати!
— Ну так кто из нас старый, а? Я моложе тебя, потому что держу себя в форме и слежу за собой, поняла? И никогда не называй меня старым, слышишь?
— Хорошо, хорошо.
Он с явным сожалением отпустил ее, злобно прошипев еще что-то.
Прекрасное настроение было испорчено. Ванда со слезами на глазах прошла в другой конец комнаты заканчивать свой туалет.
— Не все еще считают меня старой, Джо, — прошептала она. — Не все.
— Заткнись и одевайся скорее. Мы, кажется, собирались на обед? Ну так идем. Кроме того, — он встал и похлопал себя по плоскому животу, — я бы хотел поговорить с Роско кое о чем. И о трюке на воде, в том числе.
Ванда промолчала.
Ресторан, который выбрал Роско, был под стать ему самому: уже переживший свои лучшие дни, слегка потрепанный, но довольно приятный и хорошо освещенный. Роско галантно подвинул стул для Ванды, но Ферлини плюхнулся на него, схватил со стола булку и разломил ее пополам. С набитым ртом он обратился к Роско.
— Тебе бы, Фил, следовало посмотреть на меня сегодня. Я был в своей самой лучшей форме. Вон Ванда не даст соврать, да, Ванда?
Ванда вымученно улыбнулась:
— Публика сегодня была хорошая.
— Публика хорошая? Да меня три раза вызывали и три раза поднимали занавес, — воскликнул Ферлини, забыв, что он работал без занавеса и без вызовов на «бис». — Я тебе говорю, Фил, что номер с разрыванием и освобождением еще долго будет проходить на «ура» и иметь успех. А я собираюсь быть на гребне его. Особенно после того, как проведем трюк на воде.
— Что? Опять? — заорал Фил. — Слушай, мы не выпили еще ни капли, а ты опять за старое.
Ферлини довольно загоготал и крикнул официанта.
Для Ванды этот обед был утомителен от начала и до конца. Ферлини и его менеджер говорили и говорили. Все это она слышала уже много раз.
— Пойми, Джо, — говорил Роско, — времена теперь не те. Несколько лет тому назад хороший пресс-агент мог бы поднять шумиху вокруг «парня-разрывателя цепей» прямо на первой полосе большой газеты. Да только Гудини мертв, Джо, не забывай это.
— Да, Гудини умер. Но я жив. Я — Джо Ферлини!
— Ну, от излишней скромности ты, Джо, никогда не страдал.
— Послушай, — раздраженно сказал Ферлини. — Ну что такое делал твой Хаудини, чего не мог бы сделать я? Я работаю с тросами, цепями, кандалами. Могу освобождаться из мешков, коробок, корзин с крышками, сундуков. Могу делать трюк с наручниками и смирительной рубашкой. Могу делать такие трюки, какие и не снились этому Хаудини. Кроме того, тебе же известно, что он трюкачил с фальшивыми материалами…
— А ты так никогда не делал, — хмыкнула Ванда.
— Ну, я тоже иногда. То есть у меня тоже бывали и фальшивые гвозди, и отмычки, и прочее хламье. Но ты ведь знаешь меня, Фил. Лучшие свои номера я делаю мускулатурой. Разве не так?
— Так. Так. Ты великий человек, Джо, — устало сказал менеджер.
— Я сохраняю форму. Спроси у Ванды. Каждый день по часу работаю со штангой и до сих пор могу раздуть свою грудную клетку до огромных размеров. Я смогу проделать этот трюк на воде. Фил, это будет сенсация.
— Но ведь это уже было, было, Джо. Вот что пытаюсь втолковать тебе. Люди не захотят смотреть все это снова.
Ферлини презрительно фыркнул.
— Ты слишком много пьешь, Фил, и у тебя от этого размягчение мозга. Да, это уже было. Но когда? Сколько лет прошло с тех пор? А с твоим умением создавать рекламу и налаживать контакты это может быть по-настоящему крупным делом. Ну, что скажешь?
Роско вздохнул, и это был вздох поражения.
— Ладно, Фил, раз уж тебе так хочется. Как ты собираешься все это обставить?
Ферлини просиял.
— Все будет отлично, Фил. Можешь быть уверен. Прежде всего я дам надеть на себя наручники, потом пусть обмотают мое тело шнуром длиною около пятидесяти футов. Далее — колодки из железа. Потом пусть меня уложат в мешок и завяжут сверху. Затем все это засунут в железный сундук, закроют на замок и бросят в Трусканское Озеро. Ну, что скажешь? Как это будет выглядеть?
— Как скоропостижная смерть. Ладно, допустим. Но что из этого будет трюк, а что мускулатура?
— Мускулатура только для шнура. Я раздую до возможных пределов свою грудную клетку, когда меня будут затягивать, а когда ослаблю ее, провод сам спадет. За двойным обшлагом брюк у меня есть отмычки от наручников.
Как только я скидываю наручники, беру бритву, спрятанную там же, и разрезаю мешок. У сундука фальшивое дно. Я с силой его выбиваю и выплываю на поверхность. Весь реквизит идет на дно, а я появляюсь из воды, благоухающий, как роза.
Он победно взглянул на Роско.
— Ты хоть хорошо плаваешь?