Город голодных теней. Равновесие
Шрифт:
Свежий воздух, смешиваясь с горьковатым дымком, обвевал лицо. Двор внизу казался бездонным и уютно безграничным. Луна уже ушла, и мелкие облака рвано темнели в глубоко синем небе.
– Ну? О чём ты хочешь поговорить?
– прошептал бродяга.
"Ты знаешь, что будет со мной, когда они меня заполучат?"
– Знаю.
"И ты допустишь это?"
– Ты целый год возил меня мордой по всем помойкам, пока эти боги не поймали тебя во мне. Ты вышвырнул меня из моей упорядоченной жизни и сделал из меня... изгоя. Из-за тебя потом мне пришлось переживать все эти смерти. А теперь ты говоришь, что я чего-то не должен допустить из того, что они сделают с тобой?
"Но ты обещал мне..."
– Поддался слабости. Жалость - штука такая, что иной раз за глотку берёт... И вообще... Бойтесь первых порывов...
"И что теперь?" - жалко спросил "бессмертный".
Он промолчал. Пока не говорит вслух, "бессмертный" его не слышит... Он жадно затянулся, из-за чего сигарета оттлела почти до середины.
– Поживём - увидим. Что...
... Лена лежала в объятиях Игоря и морщила губы в улыбке, стараясь не улыбаться во весь рот, а то... услышит. Хорошо, что их комната через коридор!.. Она немного заворочалась, поворачиваясь лицом к нему, большому и тёплому.
– Пыхтишь, - шёпотом заметил он.
Потом она почувствовала, как он коснулся пальцем её рта.
– Смеёшься? Нет, улыбаешься. Поделишься?
– Глупое... Если бы не это дело, мы так всю жизнь и не решались бы поговорить. Бегали бы мимо друг друга, огрызались.
– Последнее не понял. Из-за чего... А, понял. Из-за тренажёрки.
– Ну да. Ты бы дразнил меня, а я бы гавкала в ответ. Ты ведь на мне женишься?
– Куда я денусь?
– Он улыбался, и ей немедленно захотелось включить свет, чтобы увидеть его улыбку.
– Иначе сбежишь от меня и без присмотра начнёшь заниматься в тренажёрном зале. И станешь страшной-престрашной, костлявой-прекостлявой.
– Ты так интересно это описал, мне захотелось хотя бы попытаться это сделать.
– Ах ты...
– Он быстро приподнялся.
– Ой... Игорь, не надо! Ой, щекотно! Я сейчас визжать начну, - хихикая, предупредила она.
– Услышат! Тебе же неудобно будет!
– Вот вернёмся домой...
– неопределённо пригрозил он. И снова лёг рядом.
После недолгого молчания он сказал:
– Лена, извини... Но у нас обоих это профессиональное. Перед тем как закрыть дверь в эту комнату, ты оглянулась на вторую комнату. Агрессия. Я её у тебя отчётливо увидел. Если не хочешь говорить из-за чего, я пойму.
Девушка глубоко вздохнула, а выдох придержала.
– Он что-то скрывает. И меня это бесит. Я уже пыталась его вызвать на откровенность, на доверительность. Но он... Нет, я понимаю, что он прошёл через ад - и не только последнего года. Первый год не слаще был, когда в него этот вселился... Тебе это всё ещё любопытно?
– Я же сказал о профессионализме...
– Он повозился, укрывая её, а на деле коварно подтаскивая ближе.
– Мне, я считаю, с тобой здорово повезло. Ты ведёшь и будешь вести такие дела, суть которых я понимаю и которые мне интересны. Так что там ещё?
– Он что-то задумал, причём что-то жуткое. Я чувствую его тревогу - чуть не на грани психа. Он задумал что-то очень отчаянное и необычное. Он скрывает свои чувства, но его сейчас даже эмпат-новичок легко просмотрит, да и не только новичок - с его-то бешеным пульсом, с этими руками, которые он не знает куда деть. Заметил, как он то и дело ладонями дотрагивается до лица? Я сначала думала - энергополе разорвано, и его любой человек сейчас вампирит, что он и испытывает - утечку энергии. Нет. Прошла рядом с ним. Проверила. Поле у него крепкое. Но он постоянно закрывается: то рта касается, то висок трёт или лоб - особенно, когда Алексеич на него смотрит. Он не хочет врать, но умалчивает. Алексеич уже раскусил его, но молчит.
– Может, они сейчас поговорят, и Дмитрий расколется?
– Нет. Он считает задуманное слишком опасным - для остальных...
Лена, правда, умолчала и сама кое о чём. Нервозность Дмитрия повышалась, когда он взглядывал на неё. Руки сразу дёргались, а если была возможность, он отворачивался. Она предпочла не говорить этого Игорю, потому что решила: если Дмитрий не скажет об умалчиваемом Алексеичу, то она сама улучит момент завтра утром и напрямую спросит его, что он хочет сделать. И ещё ей самой хотелось разгадать эту загадку. Примерно представляя, что происходит - в самых общих чертах, как и остальные, - она задачку-то сложила: есть такое ЧП, как умирающий мир, невольный посредник-проводник и она, сильный эмпат, который помогает снимать половину, мягко говоря, неприятных ощущений в процессе смерти. Но вопрос, что задумал посредник-проводник, оставался абсолютно без единого проблеска ответа.
– Я буду рядом, - тихо сказал Игорь.
– Далеко от меня не отходи.
Лену обдало жаром после него слов. Полежав немного, она выпростала руку из-под одеяла и погладила его по голове, незримо обвевая его успокоением.
– Спи, мой герой. Завтра будет трудный день. Но ты выспишься и легко проживёшь его. Спи, Игорь...
– Она ткнулась в его грудь головой, присоединяясь к собственной снотворной эмпатии, окутавшей его личное пространство, и заснула сама.
... К полудню Дмитрий и Лена пережили две смерти.
Сегодня было гораздо легче.
Уже одно знание, что смертей будет меньше, помогало "переживать" их.
Как помогала и привычная схема, по которой работали: сначала, сосредоточенный на будущем, Дмитрий говорил, какой будет смерть; потом мчались на то место, которое нашли для них боги; здесь переживали смерть, силу которой успевали ослабить бесконтактники; и, наконец, уходили вчетвером в пространство прошлого и предотвращали саму смерть.
Первым делом был пьяный с утра лихач на джипе. Он не справился с управлением, и машина налетела на женщину, переходившую на "лежачем полицейском".
Потом во дворе дома, рядом с дорогой, мальчишка перелезал с балкона своей квартиры на балкон чужой квартиры, потому что друг забыл ключи дома. Нога поехала на перилах - пацан свалился. Пятый этаж.
Когда всё закончилось, вся компания на машинах рванула в уже известный сквер - в центр городской силовой спирали. Именно здесь должен произойти последний акт затянувшейся на целый год трагедии. Для Дмитрия - на два года.
Игорь, сидевший рядом с Леной на заднем сиденье, прошептал:
– Он выглядит спокойным.