Город голодных теней
Шрифт:
— Как он страшно смотрит, — тихо сказала Дарья, глядя на неизвестного.
— Это недолго, — успокоил её Влад: Дарья слышала, но не знала о зомбировании. — Так, быстро пересчитали, сколько у нас горелок. У меня шесть штук. У кого сколько?
Всего трубочных факелов осталось около тридцати. Решили не тратить оружия понапрасну и идти тесной толпой. Огонь теперь держали — Влад, идущий впереди, и Саша, закрывающий процессию. По дороге Дарья не удержалась.
— А можно, я посмотрю, что вы делаете, когда выводите потерявшихся?
Тася давно заметила, что Дарья постоянно смягчает
— Нет, Дарья, — слегка улыбаясь — явно стараясь не обидеть её, отказался Влад. — Ты у нас дама слишком впечатлительная — лучше тебе не видеть этого.
Она только шмыгнула вызывающе, но промолчала.
— А почему вы так долго там были? — спросил Макс, тоже не удержавшись. — Мы вас ждали, ждали…
— Долго? — удивился Влад и взглянул на свою руку, чуть вывернув кисть: с недавних пор, точней — после канувших в небытие трёх суток, он начал носить механические часы. — Нет, со временем всё в порядке. Скорее, это вас тени сбили с толку.
Уже за дорожным кольцом, на Новой улице, Влад велел энергичней переставлять ноги: дойти надо было аж до седьмого дома от начала улицы, а поскольку дома здесь многоподъездные, топать приходилось и впрямь далековато.
За перекрёстком же Саша заявил, что успел согреться, а вот найденный мужик выглядит посиневшим от холода мертвяком. Спохватившись, не напугал ли кого словом «мертвяк», Саша смущённо обернулся на «дам», которые, кстати, против его определения не возражали, и, не сбавляя шагу, снятую с себя куртку накинул на найдёныша. Через несколько десятков шагов неизвестный разогрелся. Из бледного до синюшности, подмеченной Сашей, лицо стало выглядеть более здоровым. Саша же пока не испытывал в куртке надобности: бодро шагая, он грелся одним только энергичным движением.
Успокоившись как на его счёт, так и на неизвестного, Тася принялась за привычное наблюдение. Болтать всё равно нельзя. Тем более на той скорости, которую задал Влад. А хоть что-то делать надо, чтобы путь к нужному дому был не очень тягомотен. Она всё пыталась разгадать, чем отличается зеркальный город от живого, не считая безлюдности и серой мути пространства там, где город только ещё рос. Пока что Тася чётко усвоила лишь одну неожиданную особенность: у зеркального города нет письменности живых. На стенах домов, даже давних, появившихся первыми, нет табличек с названием улиц. Там, где в зданиях были магазины, отсутствовали вывески. Даже в мусоре, откуда Тася из любопытства подняла какие-то обёртки, рекламные бумажки и клочья газет, буквы расплылись настолько, что образовали ничего не обозначающий абстрактный рисунок.
Несколько дней назад, заинтересовавшись этой особенностью, она спросила Влада, что он думает об этом.
— Буквы — это разумное по-человечески, — подумав, ответил он. — Если оставить человеческое в зеркальном городе, оно будет мешать процессу преобразования отражённого города в их собственный мир. Внесёт диссонанс и разлад в построение нечеловеческого мира. Но учти, что это моя личная концепция. Концепция человека. Почему так происходит на самом деле, я не знаю. Что-то близкое к магии — кажется.
Размышляя обо всём и смутно подозревая, что Влад прав даже в этой странной и шаткой гипотезе, Тася не заметила, как компания добралась до шестого дома по Новой улице.
Снова в дом, седьмой, определённый Тасей, ушли Влад и Алексей. Причём Влад снова очертил вокруг остающихся меловой круг. Чтобы не поддаваться влиянию теней (хоть теперь те не могли добраться до них из-за защитного круга) и побыстрей дождаться мужчин, Тася рассказала всем — и даже скашиваясь иногда на безразличного ко всему неизвестного, — о странном соотношении человеческой письменности и появления зеркального города. Добавила, что соотношение вычислено Владом.
Проанализировать версию Влада не успели.
Из переулка между домами вылетели двое мужчин. Влад буквально подмахнул рукой, собирая силу с защитного круга, и скомандовал:
— Уходим! Быстро! Быстро!
— Что… — начала было Дарья, но Тася перебила её.
— Дарья, потом!
И вся компания помчалась с места ожидания. Возможно, Тася только придумала это себе, возможно — нет, но по ногам чувствительно пахнуло холодом, а откуда-то донеслись такие жуткие звуки, что даже неохотно передвигавшая ноги Дарья мгновенно собралась и побежала более резво.
Душеед! Чёрная волна, убивающая морозной стужей!
Когда Дарья начала задыхаться, Алексей молча подхватил её на руки и, только слегка огрузив свой шаг, продолжал бежать по дороге. Влад и Саша поотстали, то и дело оборачиваясь — оба с оружием в руках. Тася с ужасом думала лишь об одном: а будет ли действенным оружие против волны-душееда?!
Она тоже время от времени оборачивалась, но вскоре Влад, задыхаясь и замедляя свой бег, сказал:
— Отбой! Далее идём спокойно!
Дарья немедленно задвигалась на руках Алексея, шепча:
— Отпусти быстрей! — и, оказавшись на асфальте, с тревогой спросила: — А как же пропавшая женщина? Из того дома?
Все остановились, тяжело дыша и вглядываясь в нужную сторону. Макс сразу подошёл к Тасе и взял её за руку, глядя на Новую улицу с надеждой, хотя всё понял сразу.
Тася посмотрела на плохо видневшийся отсюда дом, прикусила губу.
— Живых там нет.
— Душеед пошёл по подвалу, — сказал Влад. — Часть его вывалилась из подвальных окон — поэтому мы успели сбежать. Сейчас, судя по всему, он уходит за дома. По дороге уж точно не пойдёт.
Он выглядел бы чуть не измученным, если бы его рот не морщила ухмылка. Кажется, Тася его поняла: он успел вывести свою команду — и счастлив. Несмотря на то что в душе зудит заноза — смерть женщины, которую они не успели спасти. Потому и ухмылка, а не улыбка.
Уже спокойней они пошли к вокзалу. Всё. Возвращение домой. Пусть сегодняшний день в зеркальном городе и не был слишком тяжёлым и трудным из-за множества происшествий, даже Тася чувствовала усталость. Она начинала понимать, что такое фраза — «моральная усталость». Потому что сейчас именно её она и испытывала. И понимала ещё глубже ухмылку Влада. Победа. Половинная. Знание, что тело женщины лежит где-то в здании — безвозвратно мёртвое, отравляло радость от осознания, что спасли хоть одного уведённого тенями и спаслись сами.