Город грешных желаний (Отрава для сердец, Северная роза)
Шрифт:
…Джилья ничего, ни слова не говорила о случившемся. Она или молчала, разглядывая Троянду так пристально, что той становилось не по себе, или заводила какие-то странные разговоры, как бы ни к кому не обращенные и в то же время исполненные какого-то глубокого значения, – жаль только, что слишком глубокого, и измученный мозг Троянды никак не мог в эту глубину проникнуть.
Однажды Пьерина как бы между прочим сообщила, что кому-то из бывших друзей Аретино, не раз пользовавшемуся его милостями, но оказавшемуся неблагодарным и пустившему грязную клевету, по наущению великого Пьетро, который был на короткой ноге с дожем Венеции, отрубили руку и конец языка. Этот отсеченный кончик привязали к мизинцу отрубленной руки, а руку прибили к воротам дома, где жил клеветник. Утром следующего дня кровавый знак сняли, но к этому времени хозяин уже счел за лучшее покинуть Венецию.
Но, сделав такое грозное предупреждение, Джилья тут же начинала восхвалять великодушие Аретино по отношению к тем, кто не причиняет ему вреда. Оказалось, что он содержит четыре притона брошенных родителями маленьких девочек, которых усиленно обучают музыке, а потом отдают в дома богатых людей и в церковные хоры знаменитых певиц и музыкантш. Жаль только, что мало опытных воспитательниц в этих школах…
В другой раз Джилья сказала, что ни одна женщина, которая хоть о чем-то попросит Аретино, не останется с неисполненной просьбой. Если она честная женщина и желает сама зарабатывать на хлеб, то Аретино определяет ее в одну из своих мастерских, где плетут кружево или шьют платки, простыни, рубашки. Все изделия покупает сам Пьетро: они ему по большей части не нужны, однако он хочет дать бедняжкам постоянный заработок.
А как-то раз Джилья рассказала о судьбе некой Франческины. Эта девочка училась в одной из знаменитых аретиновских школ музыки и пения, и талант ее был так велик, что она сделалась известной певицей и благодаря Пьетро познала богатство и роскошь, которые обеспечили ей многочисленные почитатели ее голоса и красоты. По слухам, в настоящий момент ей нужна была наперсница – компаньонка, как говорят французы: молодая, красивая, умная…
Придя через день или два, Джилья со смехом бросила на постель Троянды кусочек отличного твердого картона. Оказывается, Франческина имела обыкновение, придя в какой-то дом и не застав хозяев, оставлять в знак своего присутствия вот такие картонки. Их разрисовывали для знаменитости великие художники, причем ничем не стесняя своего воображения, так что эта картонка с изображением двух целующихся голубков и возбужденного этим зрелищем Адониса относилась к числу наиболее скромных. Тут же Джилья с упоением описала прочие сюжеты картинок: сатиров, совокупляющихся с вакханками, кентавров – с нимфами, героев – с юными кобылицами, богов – с прелестными девушками… По ее словам, та же Франческина была счастливой обладательницей иллюстраций к знаменитым «Приапеям». Их автор, Николо Франко, бывший секретарь Аретино, кончил в Риме виселицей. После казни непристойную книгу запретили, однако ее украдкой читали все, и художники состязались в похабной изощренности иллюстраций. «У куртизанок это самое модное развлечение», – подчеркнула Джилья, и с тех пор тема куртизанок надолго стала главной в ее глубокомысленной болтовне.
О том, что тип величавой и честной республиканки прошлого исчез, Троянда уже знала из разговора с Пьетро, состоявшегося возле Дворца дожей сразу же после церемонии «обручения с морем».
– Теперь, – с усмешкой сказал Аретино, – почтенные жены считают крайне неприличным показываться публично с мужьями. Для этого существуют чичисбеи, пользующиеся всеми правами мужа и великодушно оставляющие мужу скучную обязанность разоряться на свою легкомысленную Еву. Как видишь, милая Троянда, Венеция стала настоящим раем для всяческих легкомысленных кавалеров – и адом для ревнивых мужей. Женщина, не имеющая любовника, потеряна в глазах высшего света… так же, как и мужчина, не содержащий любовницу из когорты куртизанок.
Нечто подобное она слышала теперь и от Джильи…
– О, жизнь куртизанок гораздо интереснее, чем жизнь патрицианок, – вдохновенно живописала гостья. – Они появляются всюду, они свободны, в то время как патрицианки живут затворнической жизнью и показываются лишь во время больших торжеств. Конечно, они всецело зависят от щедрот своего покровителя, поэтому хорошо, если у дамы есть какие-то свои ценности, свои средства, на которые она может существовать, прежде чем выберет себе самого привлекательного и богатого любовника. Скажем, за такую вот безделушку, – Джилья бросила что-то тяжелое в постель Троянды, – любой ростовщик обеспечит доходы, на которые можно жить, подобно принцессе! Посмотри, полюбуйся, как это красиво. А мне пора идти, – вдруг заторопилась Джилья. – Я совсем забыла… столько дел… И не скучай. Я непременно приду завтра. А ты пока почитай вот эту книгу. – И она подсунула под подушку Троянды томик в тисненом переплете. – Ну, до завтра!
Троянда проводила Джилью равнодушным взглядом. Как всегда, от ее трескотни только хотелось спать. Больная вытянулась поудобнее, но мешали тяжесть на простынях и твердая книга под подушкой. Решив терпеливо нести свой крест, Троянда вынула книгу и отыскала ту «безделушку», которую бросила ей Джилья.
Да… хорошенькая вещица! Какое-то головное украшение с шестнадцатью алмазами, таким же количеством изумрудов и сапфиров и со ста пятьюдесятью жемчужинами: Троянда почему-то тщательно пересчитала их. Она сначала никак не могла распознать фасон этого украшения, а потом поняла, что к нему прицепились еще четыре ожерелья с прекрасными драгоценными камнями.
Да это истинное сокровище! Даже на самый неопытный взгляд оно стоило около пятидесяти тысяч дукатов!
Троянда не удержалась – надела на себя и венец, и ожерелье. Камни приятно холодили лоб. Это были сапфиры – ее любимые сапфиры! И жемчуг…
Вдруг вспомнилось, как она говорила Цецилии: «Будь я богата, я заказала бы себе жемчужные четки!» И так сжалось сердце, такая острая боль пронзила все ее существо, что Троянда сорвала с себя убор, швырнула его в угол, схватилась за книжку, но та выпала из рук, раскрылась на титульном листе – и она увидела имя автора и название.
«Пьетро Аретино, – значилось там. – Письма к Зуфолине и Заффете».
Троянда, чуть нахмурясь, открыла книгу наугад.
«Твои хорошенькие ручки – это две милые воровки, похищающие не только кошелек, но и людские сердца. Смотри же, позаботься о том, чтобы в кошельке не осталось ни сольди, прежде чем отбросишь надоевшее тебе сердце!»
Через несколько страниц:
«Помни, любезная Заффета: поступай так, чтобы каждый день твой любовник руками разводил от неожиданности. Ты должна быть непредсказуемой – только тогда мужчина будет щедр и ты сможешь делать с ним что захочешь. Если ты почувствуешь, что он охладевает, не растеряйся – и брось его прежде, чем он успеет осознать свои чувства. Уверяю тебя, он окажется страдающей стороной: ведь брошенному всегда тяжелее, чем бросившему! А вот если тебе надоел любовник, тяни до тех пор, пока он не захочет оставить тебя: ведь его будет мучить совесть, и он захочет по-царски отдарить тебя за доставленные неприятности».
И еще несколько страниц перевернула Троянда и прочла: «Послушай, милашка Зуфолина! Вчера твой любовник жаловался, что ты им пренебрегаешь и спешишь поскорее закончить игру. Опомнись! Затягивай извержение как можно больше! Ведь чем долгожданнее, тем сильнее наслаждение, а значит, благодарность… Но и сама не будь неблагодарной. Если ты не получила наслаждения, то непременно получишь мешочек с дукатами, а потому не скупись на слова восторга своему обладателю! Или можешь шепнуть ему что-нибудь в этом роде:
Звезда, с небесной вышины
Упавшая в камыш,
Вся содрогается, как ты,
Когда на мне лежишь…
И, дорогая Зуфолина, я буду не я, если твой любовник не всплакнет в приливе чувств!»
Троянда медленно закрыла книгу и провела пальцем по золотому обрезу страниц.
Да… кажется, напрасно она думала, будто все выгорело у нее в душе и не оставалось там ничего, что чувствует боль. Оставалось… и сейчас в муках умирал этот последний живой росточек. Память об их любви, об их ночах, словах и поцелуях, и слиянии тел и сердец – в том кратком промежутке между прошлым: насилием инкуба – и будущим: появлением Джильи. Последнее, что оставалось у Троянды, это память. Теперь Аретино уничтожил и ее.