Город кошмаров
Шрифт:
– Ладно, ладно, – вздыхает Эмми. – Ну, прости. Знаешь, всё это на тебя совсем не похоже.
– Понимаю. Но не знаю, как ещё объяснить. Я, как говорят, нутром чую.
Нутром чую: что-то не так. Очень, очень плохо.
– Мне нужно найти ту женщину. Она по какой-то причине нацелилась на меня, и я хочу знать, в чём дело.
Глаза Эмми темнеют.
– Ладно. Но если ты на самом деле считаешь, что ямки как-то связаны с той жуткой женщиной, то дело серьёзнее, чем я думала.
– А что такое?
– Это значит, что сегодняшний случай из разряда сверхъестественного. Из тех, о которых мечтают все жители города.
– Привидений не бывает. Проклятий тоже. И кем бы та старуха ни прикидывалась, не поверю в это! Просто какой-то даме захотелось стать новой легендой.
Я расстроенно провожу руками по лицу. Я никогда ещё не была так сбита с толку, но почему-то кажется, что ошибаюсь.
– Алё, ты меня слышишь? – спрашивает Эмми.
– Прости, задумалась. А что?
Эмми укоризненно на меня смотрит и встаёт. Её ноги в мокром песке.
– Мама прислала сообщение. Нужно идти домой нянчить Хрюшу.
Братишку Эмми зовут Стивен, хотя прозвище подходит ему больше, чем имя. Судите сами. Стивен – румяный колобок с вечно липкими пальцами. С миром он общается, хрюкая и визжа. В общем, с ним не соскучишься. Точно Хрюша.
Я встаю и отдаю Эмми зонтик, но она его отталкивает.
– Думаешь, поможет? – смеётся она. – На голове всё равно мочалка. И тебе до дома тащиться дальше, чем мне.
– Тогда до завтра? – спрашиваю я, наспех её обнимая.
– Ну, да. Мне придётся немного поработать, и не забудь, завтра у нас съёмки. Вот тогда и поболтаем.
Ах, да. Съёмки. Я совсем забыла. Каждый месяц наша школа выбирает троих учащихся для съёмок парада. Снимки пойдут в местную газету «Ужасный Истпорт». На этот раз идти выпало мне. И Эмми. Кто третий, пока не знаем. Выяснится на месте.
Послав воздушный поцелуй, Эмми убегает в дождь, словно ей всё нипочём. Мне бы так. Голова как свинцовая. Я несусь домой, прыгая через лужи, – переобуться не додумалась. Тьфу. Ноги хлюпают в кедах, но уже поздно. Сухими их не сделать.
Промокшая насквозь, я стою на крыльце и шарю по карманам в поиске ключей, как вдруг замечаю, что из окна соседнего дома за мной наблюдают. Лохматая шевелюра выдаёт его с головой. Джошуа. С тех пор как мы переехали в Истпорт и Джошуа Берген стал моим соседом, мы едва перекинулись парой слов. Он тоже учится в Портовой школе, но, кажется, рисует, а не фотографирует. Поэтому в школе у нас только один предмет общий. Джошуа – тихоня и напоминает краба, которых летом полно на берегу. Завидев человека, они стремительно прячутся в песок.
Я хочу помахать ему, но шторы опускаются. Повернув ключ в замочной скважине, я распахиваю дверь и, прежде чем войти, отряхиваю от песка кеды. Искоса взглянув на соседское окно, вздрагиваю, заметив, что Джош так и стоит за опущенной шторой. Следит за мной.
Глава 8
Не успеваю я переодеться в сухое и проглотить остатки риса из холодильника, как возвращаются мама с папой. А шуму от них – разгалделись! Одноклассники жалуются, что их родители постоянно ругаются, но мои не такие. Они друг друга веселят. Всегда.
– Привет, лапусь! – воркует папа.
Сняв куртку, он вешает её на спинку кухонного стула. Рубашка, как всегда, заляпана. Гадкая подливка?
– А у нас для тебя кое-что есть!
Он роется в карманах джинсов и достаёт что-то блестящее. Брелок для ключей. Я верчу его, стараясь не показать разочарования. Он серебряный с силуэтом Милой Молли. На обратной стороне гравировка: «Девушка в белом».
– Спасибо, – бормочу я, молча поклявшись никогда им не пользоваться.
Понимаю, что мы живём в Истпорте и надежды вернуться в Чикаго нет, но поменять старый брелок значит, что я с этим согласна. Как будто я смирилась.
А это не так.
Мама ставит бумажный пакет на кухонный стол. Я заглядываю и замечаю контейнеры.
– Что вы принесли? Сладкое?
Она смеётся.
– Разве мы когда-нибудь приходили домой с пустыми руками?
Я копаюсь в контейнерах, улыбаясь, когда нахожу то, что искала. Домашний шоколадный пудинг. Остатки риса тоже съедобные. Но шоколад… это другое дело, папин рецепт удивительный. Как он рассказывает, такой пудинг всё время готовила его прапрабабушка. Как и остальные папины блюда, этот рецепт передавался из поколения в поколение, пока не стал его фирменным десертом в «Холме», пудингом «Бальзам». Я кладу в рот первую ложку и мычу от восторга: сочетание шоколада и взбитых сливок даёт неповторимый вкус.
– Что, нравится? – спрашивает он, заговорщически улыбаясь.
– Не то слово, – отвечаю я с набитым ртом. Я опускаю ложку в контейнер, и моё радужное настроение гаснет. Пудинг просто меня отвлёк. Но впереди ждут проблемы, и серьёзные.
– Можно я возьму его с собой в комнату? Завтра у нас съёмки, надо подготовить фотоаппарат и флешки.
Мама смотрит на контейнер и смеётся.
– Конечно! Смотри только, чтобы тебе плохо не стало. Здесь много сахара.
Прекрасно. Мне и нужно много сахара. Даже когда думала, что отдыхаю, я, как выяснилось, ходила во сне. И от этого устала ещё сильнее.
– Кстати, я завтра тоже буду на параде, – сообщает папа.
Я зависаю у кухонной двери, прижимая к себе пудинг.
– Зачем?
Парады у нас проходят каждый месяц и длятся недолго. От начала до конца где-то минут тридцать. Мэру, наверное, кажется, что это привлекает туристов, но я бы сказала, что тут больше мороки. И вообще скукотища. Не представляю, что там понадобилось папе.
– Городской совет решил добавить в этом месяце палатки с едой, – отвечает он. – Ты же знаешь, сейчас много туристов. «Холм» получит палатку в это воскресенье, а потом большой павильон во время юбилейного праздника.