Город, которого нет
Шрифт:
И так целый день. Динь-звяк, динь-звяк. Динь – это колокольчик. Звяк – это монеты в кассу. Ура, жизнь идет!
Но была ещё и личная жизнь. Как же без неё. Хоть Фогель был и длинный и на вид этакая немецкая флегма, но вовсе нет. Нет! Бушевали в душе Фогеля страсти восточные. Редкие, подчеркиваю, редкие дамы, коим удавалось убедить Фогеля в своих глубоких чувствах посредством невразумительных стихов. Мол, очень хочется.
«ВотИ подобную ерунду. Фогель иногда поддавался и тогда, победно улыбаясь, дама своим подружкам такое рассказывала. Вероятно, весьма привирая. Ибо, какая Евина дщерь удержится, чтобы не приврать.
Но оставим потомкам эти отвлечения.
Дела у Фогеля шли хорошо, он ещё одну аптеку открыл недалеко от Лефортова. До сих пор переулок тот называется Аптекарским. Да и аптека на углу до сих пор стоит. Пока!
Фогель при случае русские деньги превращал в золотые талеры и посылал с оказией в Кёнигсберг. В банк своего дяди – тоже Фогеля. Вот такие они, Фогели.
У Фогеля была прислужница, которая выучилась аптечному делу и споро растирала мази или продавала белила. Звали девушку Мария. Фогель называл её – Марья. Или ещё – мой котенок. И чувствовал – он любит эту русскую прислужницу, эту Марию – Машу больше всех аптек, лекарств и перевязочных материалов. А может – и больше жизни. Вот как бывает, оказывается!
Было у Фогеля ещё одно увлечение. Астрология. Он вообще увлекался небом. Купил телескоп и на чердаке в светлые ночи по звездному атласу древних составлял гороскопы.
Дело это, астрономия, было не тайное. Не под запретом. И церковь, хоть и искоса смотрела на звездочетов, но терпела. На костер не тащила и в чернокнижники не записывала. Но…
Фогель и гороскопы, и гадания по звездам составлял, даже за деньги, но особо этот свой «бизнес» не афишировал. По старой еврейской привычке – чтобы не завидовали.
Но гороскопы составлял, гадая по звездам и иными методами – производил и за это в немецкой слободе был даже уважаем. Так как знал, что, кому, когда нужно было нагадывать.
Поэтому Гертруды, Элизы и Минны благополучно выходили замуж за бравых, налитых пивом офицеров, а вдовушки и вообще одинокие особы тоже получали утешение в виде обещаний светлого будущего. (Совсем как несколько веков спустя народ российский тоже ждал в стране СССР этого светлого пришествия).
В общем, Фогель угадывал, делал все осторожно, хоть и балансировал. Тихонько, но счет герра аптекаря и звездочета Фогеля в банке его дяди в Кёнигсберге рос. И это было хорошо.
Пока однажды не стало плохо. Не совсем, но…
Однажды в подъезд, что вел в покои герра Фогеля, постучали. Да громко. Нетерпеливо. Кажется, даже властно.
Фогель с российской действительностью особо не сталкивался. На ассамблеях все больше были свои, местные. Немцы, французы, меньше – англичане. Ко двору он, слава Богу, приближен не был. Врачи двора Фогеля избегали из-за опасения, мол, кто его знает. Принесет, мерзавец, мазь императрице и попадет в «случай». И уж раскроет матушке – государыне, что вовсе дворцовые лекари не смыслят в деле Гиппократа.
В дверь стучали. Фогель спустился быстренько, однако, в левой руке стилет припрятал. Слобода хоть и немецкая, а жизнь-то российская. Лихих людей хватает.
За дверью стоял в отличной шубе-накидке человек, у которого и спрашивать кто он и зачем – язык не поворачивается. Стоял вельможа. И даже без шпаги. Правда, за ним виделись два звероподобного вида гайдука, и Фогель понял – шпага этому господину совсем без надобности.
– Что вам угодно, ваше сиятельство, – спросил Фогель довольно твердым голосом.
– Вы мне угодны, герр Фогель Иосиф Моисеевич, – внятно произнес вельможа. От того, что он услышал, у Фогеля лицо покраснело и бросило в жар.
– Прошу ваше сиятельство пройти в мои скромные покои. Только я не Иосиф Моисеевич, а Иоганн Михайлович. Вы что-то путаете.
– Да, вероятно, – усмехнулся вельможа. – Я просил бы у вас, господин Фогель, уделить мне минут 30 вашего драгоценного времени. И выньте из рукава стилет. Вы что, всех так встречаете?
– Ах, извините, иногда шалят, вот и приходится.
– Как шалят, – и вельможа сделал большие глаза. – Неужели в городе, где провела лучшие молодые годы своей жизни наша императрица, есть воры и разбойники. Я удивлен.
Фогель смешался окончательно. Тут и стилет. И это имя и отчество. Да и кто же он такой.
– Не буду вас интриговать, почтенный Иоганн Михайлович, я граф Ушаков Андрей Иванович, управляю тайной канцелярией ея Величества. Меня можно называть просто – ваша светлость.
Фогеля пробила дрожь. Ушак-пашу, так его называли в слободе, знали, ещё как знали. Но Фогель собой овладел быстро, предложил располагаться и быть, как у себя дома. Распорядился Марии насчет кофе. Конечно и печенье. И ликер.
– Ну, это потом, любезный Фогель. Я к вам по делу. Оно не особенно и секретное, но все-таки.
В общем, мне нужно составить гороскопы на некую персону дамского полу. Это первое.
Второе – гороскопы на молодого человека – его жизненный путь.
Наконец, и это уже не секрет, хотел бы узнать и о себе, что меня ожидает. Ведь жизнь при дворе, сами понимаете, – сказал Ушаков бархатным голосом и так доверительно и интимно, что Фогель, ничего не поняв, только и произнес – конечно, конечно.