Город, который боролся
Шрифт:
«Да она же, без сомнения, постоянно ворует! — прошептал Симеон на ухо Чанне. — Как же она, ты считаешь, существовала до того, как ты занялась этим вопросом?»
— Как у меча, — согласился Амос, — у этого изобретения две стороны. Но оно может принести пользу, и я с удовольствием испробую свое. — Он улыбнулся Чанне.
Чанна посмотрела на колонну Симеона.
— Только подумать, мы сможем держать что-то от тебя в тайне, Сим. Как ты сможешь перенести это?
Амос осторожно вышел на цыпочках из комнаты
— Она не проснется, — довольно громко прошептал он. — Я накрыл ее одеялом.
Чанна покачала головой. Даже подсознание Джоат, казалось, знало, кому доверять. Она заметила, что этим вечером девочка впервые заснула, как милый, доверчивый ребенок К тому же у нее был долгий, трудный, может быть, даже не триумфальный день.
— Мне кажется, она не может наслушаться твоих рассказов о Бетеле, — сказала Чанна. «Как и я сама». В их мире не было урбанизированной мудрости Сенегала, но Амос умел говорить о своей планете и образе жизни на ней… просто прекрасно. Он, конечно же, был очень красноречив, к тому же рассказывал о том, что любит. Он описывал то, к чему всегда страстно стремилась она сама, — жизнь на планете: необозримые просторы, разнообразие, изобилие животных и растений.
— Все это было рассказано столько же для нее, сколько и для меня самого, — сказал Амос, откидываясь на спинку софы и поднимая к потолку лицо с закрытыми глазами. — Я говорил и представлял то, что мы можем никогда не увидеть вновь.
Чанна положила свою руку на его.
— Бетель будет освобожден и вновь станет прекрасным. Кольнари искорежили лишь поверхность, но не душу планеты.
— Да. Да, я верю… я должен верить в это. — Его пальцы сомкнулись вокруг ее: красивые руки с длинными пальцами, слегка покрытыми мозолями.
«От верховой езды», — подумала Чанна. От занятий спортом, о котором она прежде только читала. Симеон показывал ей голографии, и езда на лошадях показалась ей более опасной и возбуждающей, чем пилотирование мини-буксира.
— Да, когда враг будет изгнан, раны и все остальные последствия будут вылечены. Нам самим надо измениться, мы должны измениться. И больше, чем я думал или желал этого. А ведь прежде я был бунтующим юнцом, радикалом, разрушающим все традиции, — так меня называли. — Он повернул голову к ней. — Грандиозность задач, которые ждут меня впереди, ошеломляет, они просто пугают меня. Но все же с чьей-то помощью…
«Ой, как замечательно, — подумала Чанна — Потерпевший неудачу принц с прекрасной экзотической планеты ищет помощника/компаньона/любовницу для помощи в спасении/реконструкции. Требуется умный деятельный менеджер с развитым чувством ответственности. Обращаться к Амосу бен Сьерра-Нуэве».
— И каковы же ваши расценки? Ты искушаешь меня, сатана?
Амос спокойно сел рядом с ней и положил коробочку Джоат к ней на колени. Его взгляд был совершенно однозначным. Чанна открыла коробочку, и они оба вынули проводок с кристаллами на вершине. Они посмотрели на коробочку с одинаковыми лукавыми улыбками и сомкнули два конца провода.
Амос нагнулся над ней. Они поцеловались, она провела рукой по его темным волосам.
— Как хорошо, когда тебе никто не мешает, — хрипло сказал он.
— Да, — согласись она, — это просто прекрасно. — «К тому же это расширяет пространство, — подумала она. — Словно ты сбегаешь из школы».
Симеон видел, как двери Чанны открылись и закрылись, хотя никто не появился возле них. Он с трудом подавил в себе обиду и негодование. Он же говорил им, что выключит сенсоры, если они попросят его об этом. Но нет, они попросту исчезли без единого слова, заставив и его замолчать…
«Куда же катится мир? — раздраженно подумал он. — Кроме того, в присутствии ребенка».
Ребенка, который преподнес ему дьявольское изобретение, с которым он не может справиться. На рефлекторном уровне Симеон решил, что это сравнение до ужаса верно. Он старался изо всех сил, но его внимание словно зациклилось на ужасающих пробелах в его записях. Он уже привык знать все, что происходит на станции. Изобретенная Джоат раньше акустическая аппаратура и прочие штучки, отвлекающие его внимание, гораздо меньше раздражали его, чем последняя техническая новинка.
— Этот ребенок наверняка был рожден с золотыми руками или со встроенными в них микроскопическими орудиями, — пробормотал он. А как теперь он сможет помешать этим прутикам функционировать? Джоат в конце концов бросила ему вызов. Возможно, она и гений, но Симеон — капсульник, а этим все сказано.
«И к тому же я могу оказать сопротивление, поняв суть этого чуда техники», — с удовольствием подумал он. Иногда единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему…
«Я просто не могу поверить в это», — сказал он самому себе через пятнадцать минут. Оборудование, сделанное лучшими умами Центральных миров, спасовало перед изобретением его двенадцатилетнего ребенка! Что подтверждало уже давно зародившуюся у него мысль по поводу интеллекта тех, кто преклонялся перед бюрократией Центральных миров. Самого Симеона уже давно преследовала навязчивая идея о том, что коллективы конструкторов продолжали только совещаться. А теперь ему самому придется принять этот вызов.
Чанна выгнула спину под весом Амоса, ее руки ласкали нежную шелковистую кожу его спины. Он поцеловал ее шею, она счастливо вздохнула, уже готовая…
— О, Ча-а-ан-на-а, я тебя ви-и-и-и-жу.
— Уф, вот тебе на!
Амос отнял лицо от изгиба ее шеи, чтобы посмотреть на нее. Смесь чувственности и озадаченности на его лице выглядела ужасно глупо, если не сказать отвратительно.
Симеон смеялся.
«О, это просто кошмар», — подумала Чанна. Хотя с той точки, где находился Симеон в тот миг, было невозможно рассмотреть, что происходит. Она рассмеялась одновременно от ярости и собственного бессилия. Амос даже подскочил от ее смеха. Выражение его лица стало каким-то страдальческим, отчего она полностью потеряла контроль над собой.