Город моей мечты
Шрифт:
Разделась я в теплом предбаннике, где возмущенно жужжа, билась о стены одинокая муха. Я взяла свой пластмассовый таз, сняла полотенце с веревки и вошла в жаркое нутро бани. Все было привычно и знакомо, набрала я в таз горячей воды, намылила волосы и даже успела смыть с головы шампунь, как вдруг почувствовала снизу полка сильный толчок.
Будто кто-то подо мной пнул мокрые доски. Помню, как в первое мгновение, я словно оцепенела от неожиданности. Банька-то наша была совсем крохотной избушечкой с пристроем. Треть бани занимала побеленная печка, сложенная из кирпичей, рядом с печью железный бак, в котором нагревалась вода для мытья и тут же приспособлен деревянный полок в метре от пола.
Надо еще добавить, что полок держался на четырех деревянных колышках, а спереди пространство между ними было забито двумя досками так, что невозможно даже представить, что туда мог пролезть даже ребенок. Да и зачем кому-то лезть в темное сырое пространство у горячего бака? Разве что, меня испугать… Глупости какие, никому долго не просидеть в таком крохотном душном пространстве даже ради плохой шуточки.
Новый и весьма ощутимый толчок заставил меня даже подпрыгнуть. В голове поселилась лишь одна мысль, что же там такое пинает меня снизу? Я приблизила лицо к узкой неровной щели между досками и, старательно щурясь, начала вглядываться в полумрак. И я до сих пор помню это жуткое ощущение холода в животе, когда разглядела на сером от старого цемента полу белую человеческую ступню с крупными пальцами.
Дальше все происходило как в дурном сне — я схватила ковш, зачерпнула воды из бачка и стала лить парящую воду через щель прямо на эту странную ногу. Вылив весь ковш, я снова прильнула глазом к щели. Чья-то голая ступня быстро-быстро шевелила растопыренными пальцами, дальше угадывалась тонкая лодыжка и силуэт маленького существа, сидящего в самом темном углу под полком.
И тут я, наконец, в ужасе завопила, осознав, что это создание никак не может быть человеком. Я слетела с полка, выскочила в предбанник, кое-как замоталась в полотенце и помчалась к дому. Мне навстречу уже хромала бабушка, лицо ее было перепуганное. «Так ты же белее известки была!»
Едва помню, как я оказалась в горнице, как пыталась рассказать обо всем увиденном. Меня трясло как в ознобе, казалась я разучилась говорить и только рот разевала, хватая воздух. А передо глазами все еще стояла эта странная белая ступня с непомерно большими пальцами. Слишком велика для ребенка, но взрослый бы просто не поместился под нашим полком. И уж точно никакой человек не принял бы, молча, ковш горяченной воды, почти кипятка на свое тело. Так что же такое я видела через щель в досках полка? Ответа нет…
Бабушка меня успокаивала, напоила чаем с душицей, закутала в одеяло, долго сидела рядом и гладила по голове. Потом я даже отпустила бабулю добрести до бани и посмотреть, кто там страшный сидит в углу. Сама я стояла на крылечке, идти вместе с ней не могла. Но вот ничего удивительного в бане баба Тая не обнаружила.
— Примерещилось тебе, Танюша! Почудилось что-то в тени… Забудь.
Я согласно кивала головой, и что толку спорить, хотя сама твердо знала, что в этот день столкнулась с чем-то поистине необъяснимым.
Глава 2. Встречи с необъяснимым
Дом Марии Вологодской тоже находился в Заречной части города, как и корпус родного факультета и мое студенческое общежитие. Из центра сюда добираются через один из нескольких длинных мостов над Турой. Но, поселившись в районе Зареки, можно было напрочь забыть о кипучей городской жизни. Особенно, если тебя занесло на самую окраину, по соседству с цыганской «Нахаловкой». А тетя Маша, бабушкина старая знакомая, поселилась именно там.
Денег с меня за постой она брать не будет, но взамен я обязуюсь помогать по хозяйству, выполнять любую посильную работу, одним словом, делать все, что мне поручат.
Судя по разговорам, жили Вологодские очень даже не бедно и все благодаря особым талантам тети Маши. Бабушка считала ее «знахаркой», а выражаясь современным языком, женщиной с экстрасенсорными способностями. И это не выдумка, так оно все и было.
Мария Вологодская умела гадать на картах и кофейной гуще, лечила людей прикосновением рук — «исправляла энергетику», отлично знала толк в травах, владела старинными заговорами на всякие нужды — от возвращения в семью загулявшего супружника до сведения бородавок. Ах, да! Еще неплохо умела снимать «порчу и сглаз», отваживала соперницу, избавляла от пристрастия к алкоголю и владела прочими полезными и хорошо оплачиваемыми навыками. Отбоя в посетителях не было. И мне еще предстояло в этом убедиться.
Давно перебравшись в город, каждое лето по старой памяти Вологодская наведывалась в Совиново. Здесь она навещала родные могилки, останавливалась на недельку у какой-то дальней родни, и всегда заходила в гости к бабе Тае. Привозил женщину в село и забирал обратно в город ее сын Василий на большой дорогой иномарке.
Тетя Маша мне нравилась. Невысокая полноватая женщина лет за шестьдесят. Аккуратно подстриженные вьющиеся волосы, словно шапочка над головой, непокорные каштановые завитки обрамили круглое, улыбчивое лицо. Взгляд с лукавинкой, мягкий вкрадчивый голос.
В это лето бабуля слезно попросила тетю Машу взять меня к себе в дом на проживание:
— Измаялась девка в общежитии. С девчонками ладу нет, в комнате шум и гам, парни толпами ходят, телевизор трындит. Какая учеба? И боязно за Танюшку мне, она смирная у нас, как бы кто не обидел. Ты бы приглядела за ней, научила чему доброму. Она тебе все делать будет, пол мыть, стирать и еду варить, Танюшка у нас к работе привычная. Хорошая внученька у меня. Вырастить Бог дал, еще бы за путнего человека выдать.
Меня здорово смутил этот монолог:
— Баба, ну, что ты меня расхваливаешь…
Однако, тетя Маша смерила меня пристальным взглядом и согласно кивнула, улыбаясь. Участь моя была тут же решена, в общежитие я не вернусь. Заберу из комнаты свои немудрящие вещички и с сентября поселюсь у Вологодских. Я тайно ликовала в душе. А впереди был еще целый месяц каникул.
Но как раз в это время село наше всколыхнуло одно загадочное событие, непосредственно связанное с моей будущей хозяйкой. Точнее, событие это стало завершающим в цепочке драматических историй, между которыми наблюдательные односельчане потом уловили явную связь.